Вадим Шефнер: Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Стихотворения

Я с каждым годом сам себе родней,
Но годы вдаль безудержно стремятся, —
И знаю я, что мне на склоне дней
С самим собой придется распрощаться.

Отхлынет явь, и отоснятся сны,
Весь мир мой будет у меня похищен, —
И составною частью тишины
Я стану на окраинном кладбище.

Но тысячи и тысячи живых,
Как прежде, будут мыслить и трудиться;
В невзгодах чьих-то, в радостях чужих
Судьба моя продлится, обновится.

Тревоги и надежды стариков
Из века в век наследует планета, —
И миллионы наших двойников,
Не зная нас, живут на свете этом.

Нет, не в мирную ввел обитель,
Дал судьбу, крутую, как трек,
Мой творитель, мой покровитель,
Мой могильщик — Двадцатый век.

Не узреть, не понять мне с ходу,
Светозарен он или мглист, —
Я петляю, я мчусь сквозь годы,
Как слепой велосипедист.

Только в смертной прозрев больнице,
Разгадаю свой век, пойму, —
Надо ль с ним, как с другом, проститься
Или молча уйти во тьму.

Всю-то жизнь он играл на гармошке
В захудалой подвальной пивной, —
А теперь отдохнет хоть немножко,
Он до Судного дня — выходной.

О какой-то загадочной славе
Он мечтал с отдаленных времен,
Но его на концерты не звали,
И в пивнухе состарился он.

Сникла, сгорбилась мало-помалу,
Обреченно согнулась душа;
Отсыревшие своды подвала
Придавили ее не спеша.

А вчера он скончался, он выбыл,
Он покинул житейскую тьму, —
Все богатства планеты на выбор
Предоставлены нынче ему.

Он врастет в прямоствольные сосны;
Он простится с подвальной тоской,
Воцарясь маяком светоносным
Над стогорбой пучиной морской.

Разогнется душа, распрямится,
Вознесется над сутью земной,
С прямизной, с высотой породнится, —
У нее выходной, выходной!

Рояль, ковры, резная мебель,
На столике — бокал вина,
И ангелы дежурят в небе
Неподалеку от окна.

И всюду — серебристо-синий
Таинственный, нездешний свет...
Самоубийца на картине
К виску приставил пистолет.

Бедняга и здоров, и молод.
Благопристоен и богат.
Зачем отсюда в смертный холод
Ты, парень, прешься наугад?

И слышится мне голос властный:
«Не зная дела — не суди;
Смерть совершенно безопасна,
Поскольку вечность — впереди.

Не убоясь ни тьмы, ни тленья,
Простым движением курка
Вмещу я в смертное мгновенье
Все предстоящие века».

Приснилось мне, что еду я
В курортно-дачные края,
И вдруг динамик со стены
Промолвил: «Годы сочтены.
Последний возраст настает,
Твой поезд дальше не пойдет».

Колеса, что меня везли,
Мгновенно к рельсам приросли,
И неожиданный вокзал
Приклеился к моим глазам.
Я увидал отца и мать —
Они пришли меня встречать;
Друзья, убитые войной,
Опять предстали предо мной...

...Куда ни гляну — весь перрон
Ушедшими заполонен.
Я знаю всех, я помню их —
И молодых, и пожилых...
Одних угробили зазря
Невоинские лагеря,
Других от голого стола
Блокада в вечность забрала,
А третьи жили много лет,
Но нынче их на свете нет.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Я пробудился. Я живу.
Я существую наяву,
Но знаю: время сочтено,
Предупреждение дано, —
Последний возраст настает,
Мой поезд дальше не пойдет.

Бывало, дрожь берет от стужи,
От голода — хоть волком вой, —
Но я-то знал: бывает хуже;
Мне плохо — значит, я живой.

С тех пор немало лет я прожил,
И на судьбину не ропщу;
Плохого не ищу в хорошем,
В плохом хорошее ищу.