Вадим Шефнер - Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Стихотворения

Как придумать могли такое,
Что пластинка — песню поет,
Что на кнопку нажмешь рукою —
И средь ночи день настает?

Я вверяю себя трамваю,
Я гляжу на экран кино, —
Эту технику понимая,
Изумляюсь ей все равно.

Ток по проволоке струится,
Спутник ходит по небесам...
Человеку стоит дивиться
Человеческим чудесам.

Марсианин умирал
На Земле моей,
С Марса он к себе не ждал
Белых кораблей.

В телескоп он разглядел,
Что у нас — беда,
Добровольцем прилетел
Именно сюда.

В партизанский наш отряд
Заявился он,
Не гражданский, не солдат,
А в бою — силен.

С нами он, как друг и брат,
В смертный бой ходил,
Он трофейный автомат
Сам себе добыл.

Марсианин умирал
Средь земных людей,
Он медпомощи не ждал
Со звезды своей.

Не страшась в тяжелый час
Никаких невзгод,
Он на Марсе ради нас
Полный взял расчет.

С нами радость и беду
Он делить привык,
Быстро, прямо на ходу,
Выучил язык.

Был он доброй шутке рад,
Незаносчив был.
В самокрутке самосад
Запросто курил.

«Что на Марсе за народ? —
Спрашивали мы. —
Есть ли рощи, синий лед,
Снежные холмы?

Есть ли страны, рубежи,
Золото и сталь?
Есть ли там любовь, скажи,
Есть ли там печаль?»

Он болтать был не мастак,
Он курил, молчал,
На вопросы наши так
Кратко отвечал:

«Есть любовь и есть отказ,
Есть закатный свет, —
Все там — вроде как у вас,
Только смерти нет.

Там, на Марсе на моем,
Жизнь всегда в цвету.
Я вам как-нибудь о нем
Лекцию прочту».

Марсианин умирал
На Земле моей,
С Марса он сюда не ждал
Белых кораблей.

Он, громя врага в упор
В боевом строю,
У деревни Спасский Двор
Отдал жизнь свою.

Лежа в мерзлом лозняке,
Пулею сражен,
На нездешнем языке
Тихо бредил он.

Он сквозь горестную дрожь
Продолжал твердить
Словно все одно и то ж —
Имя, может быть?

Он глядел в ночную тьму,
В звездную метель,
Я под голову ему
Подложил шинель.

С дальней родины своей
Не сводил он глаз,
Протянул он руки к ней —
И ушел от нас.

И его среди зимы
Схоронили здесь.
Так и не узнали мы,
Что на Марсе есть.

Нет подробностей у нас,
Что там за народ...
Вот она, планета Марс,
По небу плывет.

Я пил из колодцев пустыни,
Воды я не помню вкусней,
Хоть, кажется, горечь земная
Изрядно подмешана к ней.

Но в этом волнистом просторе,
Где ни колеи, ни следа,
Такой драгоценной и чистой
Казалась мне эта вода!

Из ржавой консервной жестянки,
С обросшим и жадным лицом,
Напиток богов и верблюдов
Я пил, позабыв обо всем.

Из водопроводного крана
Струя холодна и вкусна,
В ней горечи привкуса нету,
Да только не та ей цена.

Иной ее выпьет лениво
И даже невкусной найдет, —
А в горьких колодцах пустыни
И горечь за сладость сойдет.

Кто пил из далеких колодцев,
Навеки запомнил одно:
Чем счастье трудней достается,
Тем сердцу дороже оно.

Там, где кончается Ленинград,
Начинается море.
Пенные волны шумят
В белесом просторе.

С лодки вглядишься — вдали
Различаешь ты мало-помалу:
Осторожно идут корабли
По Морскому каналу.

А на другой стороне
Увидишь крылатые яхты,
Сосны в закатном огне,
Отмели Лахты.

Море... Лазури в нем нет,
Синим назвать его трудно,
Море покрашено в цвет
Военного судна.

Только тебе все равно:
Пусть не синее, не голубое, —
Счастлив ты тем, что оно
Рядом с тобою.

Как будто и глаза похуже,
Но все ясней за годом год
В своем стоцветном всеоружье
Земля передо мной встает.

Она встает, в глаза мне кинув
Снегов живую белизну,
Цветов невзрачных, трав низинных
Таинственную новизну.

От рощи, от речной излуки
Не отвести порою глаз.
О, как в предвиденье разлуки
Взор обостряется у нас!