Лев Халиф - ЦДЛ

Представляю – сколько в нее скреблось несчастных, вопя и стеная. Говорят, даже Кадар – нынешний премьер венгерский, и тот не глядит на свою мошонку и пальцы с тех пор, как побывал в учреждении этом.

– …Мы к вам еще терпимы. В другое время…

– В другое время, – не дал я ему договорить, – после собеседования сразу же давали инвалидность, или гроб, или срок – в лучшем случае, для полного осознания и уяснения происходившей беседы. А сегодня – что уже беспокоить герб, чтоб серпом по мошонке, а молотом по голове… Сегодня есть психушки верхом на прогрессе и менее стерильные тюрьмо-лагеря с псарней по бокам, где еще по старинке используют автоматы, а не шприцы. Но все дело в том, что втихую уже стало трудновато заталкивать туда нашего брата. А сами мы, как раньше, не маршируем за проволоку. А волочь нас на глазах у всего, пусть даже не изумленного, мира – несподручно. Вот и просите, как милостыню, – уезжайте-ка, пожалуйста, от греха подальше! Ничего – скоро и в ногах валяться будете. А может быть, вы сами всей конторой и с вождями под мышкой в персональную катапульту и – счастливо нам оставаться?! Это вам – перевертышам – беглецам с портфелями с ноги эмигрировать. Выбрал виллу подороже и попросил политическое бомбоубежище. Тем более когда у вас чин бенкендорфный – есть что порассказать на Западе про восточные ваши дела. Ну, к примеру, можно написать книгу «Тысяча и одна ночь в пыточной камере, или Моя Шехерезада, оказавшись без зада, наконец-то заговорила». Гарантирую успех. Ну а мне, не умеющему лгать безбожно да еще с гирей русского языка на языке, поэту без малейшего инстинкта самосохранения… Нет, я, пожалуй, еще побуду немного дома. Хотя какой же это мой дом, где меня из него гонят и хозяйничают, как вши в голове. Я, правда, не такой уж патриот России, чтобы меня насильно тянуть в самолет. Но самому тем не менее не хочется вышагивать к трапу.

– Это вам последнее наше предупреждение. Понимаете – последнее.

– Да что у вас предупреждений, что ли, не хватает? Да одолжите у китайцев. У них этого добра сколько угодно…

Между Суково и Внуково не слишком взрачное на вид – Переделкино стоит.

Просто народ, сходя с электрички, идет налево. Писатели же – направо. Здесь их лоно природы. Но это так – шушера. Классики ездят обычно автомобилями Белорусским шоссе. Народным писателям с народом ездить как-то не очень хочется. Тем более без охраны. И дачи у них, соответственно, персональные, а не какой-нибудь Дом Творчества, где каждый только и думает – как бы ее сотворить… мягкоголовую, что стоит трояк. А уж третий всегда найдется. Здесь чем выше забор, тем персональней собор (обязательно какая-нибудь символика на крыше, как минимум петушок).

Если окончательно углубляться в Переделкино, непременно попадешь в Баковку, знаменитую своей презервативной фабрикой. И конечно же дачей Пастернака (кому – что, многие рвутся именно глянуть, как делают эти головные уборы), стоящей как бы на границе между миром писательским и миром, как бы желающим, чтобы писателей было поменьше. Но учитывая из рук вон плохое качество ваковской продукции, Переделкино, как, впрочем, и вся российская держава, потихоньку приумножается. Писателей уже не счесть. А неписателей – тем более. Но если просто люди в силу своей многочисленности сжимаются на утлых квадратах своих коммунальных метров, писатели – напротив, даже при минимальном приплоде своих домашних животных – удваивают, а то и утраивают свои владения.

Скажем, ощенилась сука ошанинская (я ничего не имею против этой суки, только удивляюсь, как она с ним живет?

Но это, как говорится, ее личное дело) – так вот, сразу же попросил, пес, дачку помассивней и побольшеэтажней.

Видимо, что-то появилось на свет и у Веры Инбер. Рабочие спешно расширяют и ее теремок («избушка, избушка, стань к ним всем задом, а ко мне передом!» – ни в какую не хочет ведьма в трубу вылетать). «Товарищ песатель, есть закурить?» – спрашивает с виду трудящийся, весь струящийся (здесь всех именуют песателями, и немудрено – их тут свора). Курнули. Разговорились. «Сам Вера Инбер – мужик ничего, но жена у его, ох и сука!»…

ЦДЛ – прихожая Литературы.

Аванзал. Здесь выдают авансы. Шансы. И место под солнцем… Литфонда. Здесь подбивают бабки. Подводят итоги и друг друга под монастырь партийных ханжеств. Здесь из искры раздувают пламя. А из мухи делают слона. В две щеки здесь дуют в искру Божью. В свет ее возможный. Или след простывший. Веруя всем коллективом. Но во что же дуют вместо искры так неистово атеисты?