Анна Баркова: Возвращение: Стихотворения

Вспоминаю свой рдяный рассвет.
Он сулил не добро, не добро.
Как дерзко плясало в осьмнадцать лет
На бумаге мое перо.
Казалось — пойду и все возьму.
Смою тоску, злобу и тьму.
Так казалось… А почему?
Говорят, что был излом, декаданс
И некий странный болезненный транс.
А я думаю — силы неловкий взлет,
И теперь ее никто не вернет.

А потом забурлил красный дурман,
А потом казахстанская степь и буран,
А потом у Полярного круга
Закрутилась, взревела вьюга,
Тундровая,
Плясовая,
Бредовая.
Выкликай вслед за пургой:
— Ой-ой! Гой-гой!

На сердце вечная злая пурга-любовь
Взметнула оледеневшую кровь.
Ведьма-пурга, бей! Лютей!
Дуй в глубину, в высоту!
Любовь эта хуже семи смертей,
От нее привкус крови во рту.

Выползло солнце едва-едва
И тут же за край земли
Свалилась солнца голова,
Ее топором снесли,
Ледовым,
острым,
Острей, чем сталь.
Но казненного солнца не жаль, не жаль.

В какой я вернусь в город и в дом
С моих обреченных дорог?
Кто меня встретит с хлебом, с вином,
На чей я вступлю порог?
Нет никого, нет ничего!
Только хохот пурги:
Ого-го! Ого-го!

Снега, снега,
Вся в снегу тайга.
В тайге коварная рысь.
Но мне все равно
Пропасть суждено,
И на рысь прошипела я: брысь!
Я в пятерочке иду
К вдохновенному труду,
А пятерочек не счесть,
Их пятьсот, наверно, здесь.
Шаг в сторонку — пуля в бок.
Повалился кто-то с ног.
Срок закончил человек.
Мы кровавый месим снег.
— Девки, что там впереди?
Погляди-ка, погляди.
— Там стреляли… По кому?
Ничего я не пойму.
— Девки, что там впереди?
Сердце екнуло в груди.
— Дура, шаг ровней, иди!
Топай с радостным лицом,
Иль подавишься свинцом.
Пурга поет, гудит с тоской:
— Со свят-ты-ми упокой!
И память вечная плывет
До Карских ледяных ворот.
Поглотит вечная мерзлота,
Наступит вечная пустота,
И нет ни могилы, ни креста.

Но я упряма. Я живу.
Я возвращусь в столицу Москву.
Там двор-колодец, окно, стена
(Меня давно ожидает она),
И есть решеточка на окне,
Она кое-что напомнит мне.
На Полярном на кругу
Повстречала я пургу,
И с тех пор седой, кудрявой,
Беспощадной и лукавой
Позабыть я не могу.
Эх, пурга! Ох, пурга!
Мы с тобой два врага.
Чую, сгибну ни за грош,
Ты снегами заметешь.
Замети, замети!
Насмерть сбрось меня с пути!
И весь мир, пурга родная,
Без вина хмельным-хмельная,
В пляс погибельный спусти,
В черном ветре заверти!

Надоела всей жизни бессмыслица:
Что-то есть, где-то спать, где-то числиться
И платить за квартиру в сберкассу,
Пуще глаза хранить свой паспорт.
Всем болезням к тебе дорожка,
И друзья отойдут понемножку.
Поваляться в больнице недолго,
Умереть — дотащат до морга
И тело твое проклятое,
Истощенное и разъятое
На плиту в крематории — хрясь!
Равнодушно сдвинутся створки…
Книга жизни от корки до корки,
Или просто — мразь.

Такая злоба к говорящей своре,
Презрение к себе, к своей судьбе.
Такая нежность и такая горечь
К тебе.

В мир брошенную — бросят в бездну,
И это назовется вечным сном.
А если вновь вернуться? Бесполезно:
Родишься Ты во времени ином.

И я тебя не встречу, нет, не встречу,
В скитанья страшные пущусь одна.
И если это возвращенье — вечность,
Она мне не нужна.

Прости мою ночную душу
И пожалей.
Кругом все тише, и все глуше,
И все темней.

Я отойду в страну удушья,
В хмарь ноября.
Прости мою ночную душу,
Любовь моя.

Спи, Сон твой хочу подслушать,
Тревог полна.
Прости мою ночную душу
В глубинах сна.

Жил в чулане, в избенке, без печки
В Иудее и в Древней Греции.
«Мне б немного тепла овечьего,
Серной спичкой могу согреться».