Дмитрий Пригов - Монады

Судьи подробно расспрашивают
И просят показать
И мне, взрослому здоровенному мужчине
Неудобно показывать пальцем на этого сморщенного
Сенильно подхихикивающего старичка
В своей цветущей молодости и силе
Проделывавшего надо мной свои
непристойные екзерсисы
Над слабым моим и дрожащим тельцем
Нет, нет! Грех насилия и позор не стареют!
Я сбрасываю штаны и бросаюсь к нему
И на нем подробно и с жестоким удовольствием
В обратном соотношении воспроизвожу все,
между нами тогда происходившее

Низкие тучи спускаются над ночной изрытой дорогой
А я маленький, тоненький мальчонка
Бегу в ужасе от родительского дома
Где только что под ударом огромного,
непомерно тяжелого для моих худеньких рук
топора
Прямо вываливавшегося из моих пальцев
Рухнул окровавленный отец
Хватавший и обхватывавший меня
Срывавший с меня рубашонку и штанишки
Исходя пеной из кривого ухмыляющегося рта
А теперь лежит
А я вот здесь, несомый ужасом и безумием

Когда ей приходит время рожать
Она как бы заранее видит
Тянущиеся к нему со всех сторон лохматые руки
Дяди ли
Отца ли
Деда ли
Брата
Не рождайся! Не рождайся! – кричит она ему
Уже высунувшему слабую головку
А, ладно, рождайся!
Не ты первый, не ты последний!
Я и сама пришла через это
И ничего – не умерла

Когда его почти насильно вытащили из угла
Куда он забился, сжавшись почти до полного
самоуничтожения
Тело его, казалось, чернело одним
сплошным синяком
Уже много позже, почти разучившись говорить
Он поведал, как его родной дядя заставлял его
ртом делать это
И когда он однажды укусил его за это
Дядя воя и матерясь долго бил его
Они оба кричали от боли
Пока не услыхали соседи
Дядя исчез
Но он почти до седых волос все уверял,
что дядя вернется
и все начнется сначала

Уже дрожащим дряхлым стариком лет восьмидесяти
Ему горько-прегорько припомнилось
Как его, лет уж двадцать-тридцать назад
почивший дядюшка
В далеком-предалеком детстве
Домогался и домогался его
И он бросил разыскивать чью-то могилу
Разрывая ее старческими скрюченными пальцами
И вдруг представилось, что он все перепутал
Что это он в чужом детстве
Домогался тельца собственного племянника
И вот он теперь почти уже расслабленным скелетом
Забился в сырой угол им самим только что
выскорбленной могилки

Его старого, желтоватого, дрожащего
Два безучастных представителя власти
Подводят к ограде
И он указывает – вот тут, в этом углу
Он и закопал мальчика
Я не хотел! – бормочет несчастный, —
Он умер от испуга
Инсульт у него, наверное, случился
У нынешних детей это бывает

Я шел ясным, ясным днем
В далекой, далекой стране
И вдруг мне ясно-ясно представилось
Что в детстве кто-то изнасиловал меня —
Сосед ли, прохожий ли,
Дядя родной ли —
Вот его красные пупырчатые руки
Тянутся к моим застиранным трусикам
Трогают резиночку
Оттягивают ее, подтянутую узелочком
Вот, вот, вот, вот, вот!
И стало невыносимо горько
среди всего этого чужого
и чуждого благополучия
Восстанем! – ад внутри нас!

1 |00782 Вернувшись из командировки
Муж обнаруживает в спальне
Своей
Какого-то мужчину
Незнакомого
Не знает даже, что спросить
А где жена? —
Жены и нет
Отсутствовал лишь год он, а
Квартира продана
Жена ушла
Октябрь 2001 года