Дмитрий Пригов - Монады

Ага, конечно – привычка! А молодой парень, забитый милиционерами просто потому, что не понравился им – тоже позитивный сдвиг? тоже привычка?

А лукавые суды? а продажные депутаты? а власти всех мастей и уровней! а подлая пресса? а все эти художники, артисты, подстеленные подо всех вышеперечисленных!

А эти законы, суды, прокуроры, ОМОНы, резиденции, церковные бородачи, телевизионные дивы! – не та же самая материя?

А эти мерседесы, бутики, казино, боулинги, сауны, бараки, холодные дома и опустошенные деревни! – не та же самая материя?

Национальная идея? Нет ничего проще. Проглядывая некоторые публикации, я обнаружил, что отыскать ее предельно просто. Вернее, их. Надо обернуться назад. Чуть-чуть повернуть голову, скажем, в сторону недавних сталинских времен. Хотя нет, нет, там коммунисты. Тогда к началу ХХ века. Хотя тоже нет – там уже декаданс и разложение. Тогда вывернем голову еще пуще к славным александровским временам. Но оказывается, что Россия испорчена и изнасилована уже со времен ужасного Петра. А тут и вовсе – выходит, еще христианство сгубило великие арийско-рунические корни истинной русскости. И так вот приходится оглядываться, оглядываться, оглядываться… Вплоть до подсечного земледелия. Голова бы не отвернулась! Может, на нем, на подсечном, все-таки остановимся, а?

Да вот незадача – на каждый из пяти представленных здесь идеалов уже есть по четыре суровых и непримиримых критика. А сколько всех прочих критиков от всех прочих идеалов! А просто критиков! Хотя, конечно, смирив себя, можно позаимствовать от каждого что-то. Тем более что заимствование и есть истинно российская традиция. Собственно, за всю знаемую и более-менее исторически вычленимую российскую историю мы позаимствовали религию, государственное устройство, промышленность, архитектуру, театр, балет, музыку, литературу и изобразительное искусство. Все виды и жанры внутри родов искусств. Натюрморты, пейзажи, куртины, баллады, новеллы, симфонии, квартеты, оперы, пленэр, классический ордер, ассамбляжи, эскизы, оратории, дивертисменты, драма, комедия, строфика, ямб, хорей, композиция, колонны, архитрав, колорит, архитектоника, па-де-де, офорт, гравюра, оркестр, дирижер, академия и прочее, и прочее, и прочее. И ничего – живы. Иконы, барокко, рококо, классицизм, ампир, романтизм, сентиментализм, реализм, символизм, импрессионизм, футуризм, кубизм, экспрессионизм, авангардизм, сюрреализм, концептуализм и… Да, что там еще-то осталось? Но, родные мои, сие нисколько не есть в уничижение или оценка качества участия наших соотечественников в каждом из родов помянутой здесь деятельности. Вовсе нет. А русский роман – так ведь и вовсе чудо что такое! И высшее достижение мировой словесности. Хотя как жанр, род апроприации действительности и социально-адаптивная модель, увы, тоже, тоже заимствован. А и ничего.

Единственным истинным местным изобретением (в смысле, обладает копирайтом) является супрематизм Малевича. Да, еще советский строй (правда, как историософская идея обоснованный и порожденный опять-таки на Западе), в своих конкретных разработках необыкновенно удачно и результативно экспортировавшийся по всему свету.

А так, за исключением двух последних помянутых феноменов, кстати, весьма подозреваемых в качестве истинности их русскости, мы сейчас счастливо (или несчастливо) живем вполне соответственно старинной всегдашней русской традиции – заимствуем у Запада и тут же дико его за все это поносим. Что и требовалось доказать – мы нашли, вернее, вычленили чаемую и истинную русскую идею. Значит, и живем мы в самое что ни на есть русское время. Посему и подлежим критике приверженцев всех других идеалов и других русских идей. Что же, смиренно примем эту критику, не предавая и собственной правоты.

Искренность людей, переживших некие неординарные события, не подлежит оспариванию или насмешкам, если она не связана с прямым преступанием закона. Это и личные переживания, и всенародные, если в них затянуты огромные массы людей. Но это еще не причина безусловного следования сему и безотчетного доверия. Естественно, колонны ветеранов войны достойно проходят по главным площадям главных городов. Но не меньшие колонны посаженных, расстрелянных, загубленных (отнюдь не вражеской жестокостью и произволом) в пределах тех же военных и самых предвоенных лет могли бы пройти по тем же площадям. Эта немалая составляющая Великой победы как бы не принимается во внимание. Да, но искренность! Да, но горькая искренность других! И одна не в укор другой, но в дополнение. Скорее, в укор нам, по естественной склонности человеков бежать сложностей и осложнений, выплащивающих исторические картины. Тем более что известно, куда порой благими намерениями и пафосной искренностью дорожка выложена. К примеру, тому же Робеспьеру искренности было не занимать. Как игривости и цинизма памятному Нерону. Но для их жертв разница была небольшая. Только разве в том, что жертвы Робеспьера были, в основном, столь же искренни.