Дмитрий Пригов - Монстры

– А на той неделе, – встрял кто-то, – двое в лесу голые бегали.

– Это девки. Глафириха их знает. Она кричит им: Эй! – а они убежали в свой дом. Там вот. У писателей. Они всегда голые бегают. Сестры, – невзрачный белобрысый мальчуган, загораживаясь одной рукой от бьющего прямо в глаза жгучего солнца, другой указывал на высившийся вдали аккуратный лесок, в котором скрывались роскошные, на зависть местному населению, дачи уважаемых работников культуры.

– Нет, баба и мужик. – Димка поглядывал на пацанов с неким уничтожающим высокомерием. – Утопленники.

– А большая Татьяна вчера у магазина сказала, – снова встрял маленький белобрысый, – скоро вообще конец света будет, и всех сожжет и затопит. Когда она у брата на Урале гостила, там огромный мужик с пятью сиськами гонялся за коровами. Она еще говорила, что видела, как он доил их. А они кричали.

Васька недоверчиво поглядывал на беломраморного Димку. Он сам должен был принимать решение. Единоличное и необсуждаемое. В его принятии если и мог на кого-либо положиться среди своей разновозрастной команды, так все-таки только на Димку. Никто из остальных не принимался в расчет. Ну, может, еще Ленька – у него все-таки старший брат в местной футбольной команде играет. Надо было решать – идти ли на речку, в орешник ли к монастырю или бежать на футбольный матч местного Спартака с разуваевским Мясокомбинатом. А то и вовсе на похороны к церковному кладбищу.

Ребята замерли в расслабленных позах, склонив головы и зажмурившись от прямого света. Издали доносился ровный гул ветра, пробегавшего по древесным вершинам Долины Грез и отражавшегося от купола церквушки мелкими меднозвучащими завихрениями. Вверху, прямо в центре ослепительно синего неба кружили на разных высотах несколько коршунов, словно одна, на удивление синхронизированная подвижная и перестраивающаяся система. Один из них сделал пару сужающихся кругов и камнем рухнул вниз.

– На Прохоровых, – почти с артиллерийско-баллистической вымеренностью определил маленький Федя.

Прислушались. За дальностью расстояния не было слышно ни куриного переполоха, ни человеческих вскриков. Помолчали.

– Да, на Прохоровых, – после длительной паузы профессионально подтвердили двое-трое из развалившихся на пожелтелой траве возле сизого деревенского колодца.

– А вода после утопленников семь дней отравлена. Если у тебя есть какая маленькая ранка или в рот, в глаза там, в уши попадет – трупная болезнь будет. Вспухнешь весь и черными пятнами пойдешь. И огромные чирьи вылезут.

– Неее, это раки мертвецами питаются. Если укусят, вот тогда трупная болезнь. Нарывы будут. Потом лопнут, и гной с кровью потечет. Кожа вся насквозь растрескается. – Все оглянулись на Димку, рассматривая странную географию его мраморных прожилок. Потом украдкой сверху вниз оглядели себя. Облегченно отвернулись. Уже более открыто и озабоченно стали осматривать друг друга на предмет возможных ранок и порезов на спине и шее. Все оказалось в норме. Было, конечно, страшновато, но ничего иного, кроме купания, на ум не приходило.

Тут толстый неуклюжий, так сказать, «жир-трест-мясо-комбинат» на облегчение всех произнес:

– Какие утопленники! Под Володино по пояс. Не утонешь. Это под Васино с ручками.

– Утонуть можно и в тазу. Если голову долго держать. По пьяни, – опять смутил всех Димка.

– По пояс там. Какие утопленники? – поддержанный всеобщим утвердительным молчанием, продолжал свое «жир-трест-мясо-комбинат». – Там еврей, когда к Мартыновым приезжает, рыбу удит. Я видел. Нет там никаких утопленников.

– Да? – то ли вопросительно, то ли авторитетно и утвердительно произнес Васька, снова взглянув на Димку. Тот отвернул голову. – Пошли.

И побежали. Сначала медленно и нехотя. Потом азартно, подпрыгивая, с криками, сшибая на ходу головы высовывавшихся трав и мелких кустарников. Потом уже мчались как-то даже отчаянно и самозабвенно, едва переводя дыхание. За ними с трудом поспевал пыхтящий и задыхающийся «жир-трест-мясо-комбинат». Димка, тот и вовсе – медленно и вяло перебирая длинными тощими подогнутыми в коленях ногами в огромных постоянно сваливающихся сандалях, значительно отставая, семенил на значительном расстоянии от всех.

Ну, про пацанов хватит.

– Тут, тетка говорила, – пробормотал мокрый и вздрагивающий всем своим тощим и почти насквозь просматриваемым телом Федька, – омут каждую неделю просыпается. Вода вертится, вертится и внутрь уходит. Всех с собой на дно утягивает. А потом и вовсе в землю. – Федька оглянулся на Димку. Тот стоял, отвернувшись, в стороне. – И кто-то воет. Потом из глубины всех заверченных вверх выбрасывает. На страшенную высоту. Прямо вот дотуда. – Он указал на тощую верхушку стоявшей в отдалении полуголой сосны.