Дмитрий Пригов - Монстры

Припомнилось из давней студенческой молодости. Как они втроем с приятелями целый день ползли вверх по высоким и мучительным горам на границе Киргизии с Узбекистаном. Куда ползли? Зачем? Шли куда глаза глядят. Молодость да беспечность! Да удаль! Впрочем, приятель из местных вел их уверенно, изредка покрикивая:

– Осторожно, – и указывал рукой на остывающих в тени премерзких гадов.

Вершины и перевалы, досель ведомые только по литературным источникам или кинолентам, воочию вставали один за другим. Один над другим. Казалось, им не будет конца. По миновании одной вершины, вроде бы самой высокой и последней, открывалась следующая, еще более высокая и, видимо, опять-таки не последняя. И даже не предпоследняя. И не предпредпредпоследняя.

Буйствовала ослепительная середина безумного среднеазиатского лета. Но и они были в самом зените своей молодости, здоровья, энтузиазма и неистребимости на этой земле. День клонился к концу. Из прохладных щелей на воздух выползали помянутые скорпионы, тарантулы и каракурты. Застывали, слыша всколыхивание почвы, и направляли свои ядовитые зубки, усы и волосики в сторону наших странников. Ренат вздрагивал и отскакивал в сторону на мощных упругих ногах. Приятели смеялись. Были они, действительно, неописуемо молоды и защищены небрежением и энергией. Уже на подходе к последнему таки, самому высокому перевалу, в упорном стремлении задрав головы, они заметили две застывшие фигуры. Их вид был запоминающийся и как-то особенно значим, что сразу же бросалось в глаза.

Один виделся высоким, худым, с длинной смоляной бородой. Солнце, бившее в спину, погружало лица незнакомцев в полнейшую непроглядную тьму. Другой – низкорослый, плотный, даже, если можно так выразиться, заскорузлый. Почти на самом гребне перевала поравнявшись со странниками, друзья невольно посторонились, пропуская их, с трудом удерживаясь на осыпающемся откосе узкой каменистой тропы. Но не посторониться не могли. И в это время из-за спин встречный сноп лучей огромного садящегося солнца хлынул в лицо. Друзья на мгновение почти ослепли. Когда обернулись, незнакомцы были далеко внизу. Высокий спускался медленно. Почти плыл. Его спутник суетливо то отставал, то, забегая вперед и пригибаясь, как-то снизу заглядывал в лицо сотоварищу. Его лицо, на мгновение схваченное скрывающимся солнцем, было испещрено крупными кожными складками и черными кривыми провалами между ними. На густых лохматых бровях вспыхивали крупные капли пота. Двое замерли вдали и тут же исчезли. Друзья поспешили вниз по другому склону перевала. До наступления полнейшей темноты им надлежало успеть в раскинувшийся у подножья хребта, шумный и яркий в преддверии какого-то местного праздника, священный Шахимардан.

Давление сзади нарастало. Ренат не сопротивлялся и словно плыл по воздуху, подталкиваемый вперед многочисленными лапками. Но в то же самое время, когда оглядывался, обнаруживал себя стоящим ровно на том же самом месте.

Вдруг давление отпустило. Ничто больше не подталкивало и не уводило в сторону. Как раз наоборот, он застыл вертикально. Несколько покачиваясь даже. Чувствовалось, что и потоки вокруг направлены вверх. И следом все случилось буквально в одно мгновение. Ренат явственно ощущал, что сзади, за спиной, за домом, в каких-то десяти метрах от него, там, где протекала узкая, медленная, но глубокая речка, что-то нарастало. Надо было бы обернуться. Некая леность, что ли, вялость, при одновременном напряжении всех мышц и суставов, не позволяла сделать это. Его словно сковало всего. Чувствовалось, что нужно обернуться. Ренат приказывал себе. Но пока этот мысленный приказ проходил сквозь многочисленные передаточные пункты, пока прояснялся и оформлялся в слова, то становился столь слабым, необязательным, почти произносимым ласковым шепотом, оборачиваясь даже некоторым насмешливым сомнением:

– А надо ли?

– Обернись! Немедленно обернись назад!

– Что?

Как-то отдельно, как на шарнирах, как девочка в фильме «Экзорсист», поворачивает он голову, сам оставаясь почти лежать в вертикальном состоянии с руками, вытянутыми вдоль тела. И в тот самый момент видит он за спиной огромный вскипающий столб искрящейся воды. Он достигает вершинной точки и застывает, как ледяная, но шевелящаяся глыба. Ренат медленно возвращается в прежнее положение. Все вокруг затухает. Притушает свое свечение. Только этот столб сверкает висящей хрустальной гирляндой, непомерно великой для такой маленькой и невинной речонки.