Леонард Коэн - Пламя

Если у тебя есть стена, голая стена в доме
В моем доме все стены голые
И я обожаю голые стены
Разве что я бы повесил
На одну из своих обожаемых голых стен
Не обожаемых
Ей не нужно быть обожаемой
Ей не нужны прилагательные
Стена хороша и так
Но я бы повесил Розенгартена
Из деревянного
Гребня с чернилами
Вечно уходящего в никуда в вихре неизгладимых параллельных кривых
Буква или женщина?
Еще одна безупречная поразительная черная буква в слове
Средь сотен слов
В непрерывной эпопее Розенгартена прославляющей
Священную и неослабную тягу рода людского к себе подобным
Твое сердце как белая бумага
На которой аккуратно разбрызгана женщина
Она нужна им обоим чтобы стать важными
Будь у тебя огромная белая стена
И ты бы повесил сотни его властных женщин в ряд
Тебе не пришлось бы долго изучать
Каллиграфию
Чтобы понять и простить себя
За то что так часто влюбляешься
И побеждаешь в нашей загадочной и лучезарной гонке
И так прекратились бы любые дурацкие споры
О красоте
В которые тебя втягивали

То же самое с мебелью
У меня есть пара деревянных столов
Купленных за песню давным-давно
Я полировал их годами
И не хочу ничего на них ставить
Кроме локтей тарелки стакана
Но на одном у меня Розенгартен
Ведь Розенгартен славит дерево на котором стоит
Ведь сделан он с той же мыслью
Что и стол сотню лет назад
Мыслью о чести, умении, скромности
Что терпеливо проявляет себя в невыразимо
Полезном изделии
Тебе пришлось бы пожить с Розенгартеном
Чтобы понять, как он полезен
Полезен как стол и стена
Как он обслуживает твою беспомощность
Помещает в комнату твою «пропащую жизнь»
Ты забыл об исследовании
Так и в великой поэме у Розенгартена
Ни единого лишнего слова
Ни единого лишнего тома
Ни жеста, ни образа, ни подмига
Что напрашиваются на комплимент
Он такой как есть
Уважает традицию, к которой восходит
Но от нее не зависит
Стоит в окружении комнаты
Ежесекундно заводя
Новую тревожащую оригинальную дружбу со светом и воздухом
В которой так глубоко нуждается комната
Чтоб орошать и освежать твою борьбу

Если у тебя есть сад или пашня
И ты хочешь чтобы они процветали
Расставь там побольше Розенгартенов
Его огромных властных Ашер
Обтекаемых женских фигур
Что искали мужчины и женщины и поклонялись им
На «высоких местах» в Библии
И по-прежнему поклоняются
Пока мы идем рука об руку
Сквозь запутанную и обшарпанную маловажность
Официальной своей исправленной публики и частной обыденной жизни
И вот вдруг Она:
Рожденная целиком из себя
Убедительная и услужливая
Рывок гладкой энергии не рассекающей воздух
А смягчающей и мягко {легко?} воспламеняющей
Вознесенный на простой каменной лестнице
Которая сама по себе – шедевр восходящей гармонии
Вознесенный к загадке красоты
Которую никто не отважится объяснить
Вознесенный по тайным причинам
Которые известны каждому
Вознесенный в привычных горестных обстоятельствах
И глубокой внутренней уверенности в совершенстве
И теперь твоему саду
Больше не о чем напоминать

Всегда думаю какую песню
Спеть Анджани
Она будет о нашей жизни вдвоем
Она будет очень легкой или очень глубокой
Но только не чем-то средним
Я напишу слова
Анджани мелодию
Я не смогу ее петь
Ведь она поднимется чересчур высоко
Анджани будет петь прекрасно
И я буду исправлять ее пение
А она исправлять мой текст
Пока песня не станет прекрасной как никогда
Потом мы будем слушать ее
Нечасто
Не всегда вместе
Но изредка
Всю оставшуюся жизнь

Когда б ни услышал
Округлый звук я
В глубокой ночи
О Мать!
Найду тебя вновь.