Александр Бренер - Орфей! Орфей!

Ни ту ни другую я не читал.

Но каким-то странным образом их гнусный душок проник в меня.

Душок или божок?

И как проник?

Через рот или задний проход?

А в вас?

Есть, конечно, и другие подлые книженции.

Вообще, вся книгопромышленность – подлая.

Она служит капиталу и его прислужникам.

Она служит цивилизации и её прислужникам.

Она служит обществу и его прислужникам.

Я ненавижу общество!

ЛЮБОЕ ОБЩЕСТВО.

Но есть, конечно, и хорошие авторы.

Например, Густав Ландауэр.

Всё, что он написал, – замечательно.

Или Жак Каматт, например.

Или Оноре Бальзак.

Или Жиль Делёз.

Или Жильбер Симондон.

Иногда мне кажется, что я плевался, потому что хотел того маленького Гитлера с проглоченной мною нацистской марки выплюнуть.

И по той же причине прилюдно какал и кидался какашками.

Чтобы Шикльгрубера из себя выкакать.

Чтобы Джугашвили из себя вытравить.

Но это не помогало, а наоборот.

Я был заражён микрофашистской немощью и не знал, как от неё отделаться.

Фашистский голос скрежетал в ушную раковину: «Иди, малец, и плюй, плюй, плюй!»

Между прочим, я и сейчас не уважаю людей, на которых плевал.

И не собираюсь просить у них прощения.

Все они кажутся мне фальшивками.

Даже если некоторые из них – талантливые.

Сорокин…

Гройс…

Маурицио…

Гленн Лоури…

Кто там ещё?

Но…

ПЛЕВАТЬСЯ НЕХОРОШО!

Нужно совершенно иначе поступать!

Нужно от всего нынешнего базара – прочь!

Нужно быть не с современными людьми, а с чудесными предками.

Нужно разорвать все связи с обществом.

И крепко связать себя с тем, что по-русски называется совестью.

В философии это называется этикой.

Нужно слушать голоса мёртвых, которые умели по совести жить.

Нужно слушать голос самого первого поэта, чьё имя – Орфей.

Он был аскет.

Не ел зверей.

Не говорил, а пел.

Для Эвридики, для птиц и зверей.

Вот это и есть кодекс настоящего художника.

А ты, микрофашист Бренер, сгинь!

БОЖЕ, СДВИНЬ МЕНЯ, СДВИНЬ!

Аминь.

Кстати, голос Гитлера во мне умолк.

Это само собой произошло.

Возможно, от старости?

Или от новоявленной щенячести?

Или я всё же выкакал того бумажного Гитлера?

А голос, требующий прикоснуться к деревьям, снова со мной.

Шепчет: «Сюда! В глушь!»

Хожу, притрагиваюсь к стволам.

Осязаю веточки.

С благодарностью срываю ягоды.

Травку поглаживаю.

Цветы нюхаю.

Смотрю на пчёл, ворочающихся в экстазе среди лепестков.

Хочу быть таким же, как они.

Внимаю их голосам:

– Жжжжжу-жжииии-жааа…

И вот ещё (интересное): я недавно прочитал замечательную книгу о голосах: «ПРОИСХОЖДЕНИЕ СОЗНАНИЯ В ПРОЦЕССЕ СЛОМА БИКАМЕРАЛЬНОГО РАЗУМА».

В оригинале так: «THE ORIGIN OF CONSCIOUSNESS IN THE BREAKDOWN OF THE BICAMERAL MIND».

Имя автора: Julian Jaynes.

Книга эта, насколько мне известно, пока не переведена на русский язык.

Джулиан Джейнс был американским психологом, но лучше сказать – оригинальным мыслителем.

Я попытаюсь вкратце передать его главную концепцию, хотя упрощений мне не избежать.

Итак.

Джулиан Джейнс считал, что сознание появилось примерно за тысячу лет до нашей эры (то есть это сравнительно недавний феномен).

А до этого поступки людей диктовались слуховыми галлюцинациями, исходившими из правого мозгового полушария, откуда они транслировались в левое.

Это и побуждало человека к тем или иным действиям.

Отсюда главный термин Джейнса: БИКАМЕРАЛЬНЫЙ РАЗУМ (древних людей).

По его мысли, слуховые галлюцинации правого полушария воспринимались древними как «голоса богов» и возникали в ситуациях, когда человеку необходимо было принять какое-либо важное решение.

Таким образом, голоса богов – это сила, позволявшая нашим пращурам ориентироваться в той зелёной чаще праистории, о которой у нас весьма приблизительное представление.

Ну а что такое для Джейнса сознание?

Это – введение в пространство мышления модели «я» и «другие», определившей позднейшее человеческое поведение.

Это – абстрагированное мышление как продукт развития языковой деятельности, артефакт символического универсума.

Джейнс считал, что становление сознания стало возможным с появлением метафоры.

Метафора – слово или выражение, используемое в переносном значении; сравнение предмета или явления с каким-либо другим на основании их общего признака.