Владимир Алейников - Звучащий свет

Там темно разбросана проказа —
И следит без отзвуков мольбы
Хризопраз прищуренного глаза
За капризом странницы-судьбы.

Там на хорах, эхом наделённых,
Отоспаться птахам не дано,
Потому что в шорохах зелёных
Им, пернатым, счастье суждено.

Позади оставлено былое,
Впереди забрезжило ещё,
Точно полночь вязкою смолою
Пропитала зябкое плечо.

В полумгле, расплёснутой угрюмо,
Окажусь – и, словно сам не свой,
Удивлюсь египетскому Хнуму,
Человеку с козьей головой.

Ты откуда взялся издалече,
Не истлевший образ божества?
Без тебя в заоблачье не легче,
А в заречье грезишься едва.

Ты ответь, запутаннее листьев,
Отчего, как руки ни тяни,
Бьётся сердце, горести исчислив,
И ненастье прячется в тени.

Ты открой папирусов сиротство
Над иссохшей схемою пустынь —
И, вкусив напиток превосходства.
В безысходной скорби не покинь.

И поверь, что в муках окаянных,
Где источник страсти не затих,
Будет запах лилий безымянных
Средоточьем таинств золотых.

И скажи мне – что такое слава —
И дождёшься ль в мире похвалы,
Если ветер жестом костоправа
Выпрямляет гибкие стволы?

Слышен хруст пред осенью, спешащей
На поруки искреннее взять,
Пронизавшей тропкою шуршащей
Голубого лада благодать.

Там тепло – на то и полыханье
В деревах, растущих у дорог,
Там светло – на то и осыпанье,
Чтобы свет дыханию помог.

Стоярусная выросла ли высь,
Теснящаяся в сговоре тенистом, —
Иль давнего названья заждались,
Огни зажгись разрозненным монистом, —

Нет полночи смуглей в краях степных —
Целованная ветром не напрасно,
Изведала утех она земных
Всю невидаль – поэтому ль пристрастна?

Весь выпила неведомого яд
И забытьё, как мир, в себя вобрала,
Чтоб испытал огромный этот сад
Гнев рыцарей, чьи подняты забрала.

Меж замерших стволов, обнажена,
Уже ошеломляюще желанна,
Плечом поводит дева-тишина,
Свечой в воде отражена нежданно.

Полны значения и тропки перевод
С издревле чтимого наречья,
И чуждый взгляд, что мёд пчелиный пьёт
Из чаши жреческой – в ней участь человечья.

Ты всё мне выскажешь – я весь внимать готов,
Запечатлеть свободно, без усилий,
И отпечатки лёгкие следов,
И слой фосфоресцирующих лилий.

И вся фантасмагория ветвей —
Не более чем новая обитель,
И будешь ты из многих сыновей
Один в избранничестве житель.

Гляди внимательней – понять и мы должны:
Где голос трепетней и пламень своевольней?
Кто в том порукою, что близко до луны
И дверь туда не обернётся штольней?

И в числах циклопических светла ль
Улыбка дальновидного Египта,
Чтоб доли не разгадывала даль
И пряталась отшельницею крипта?

Поведай при свидетелях живых,
Мерещатся ль огни святого Эльма
На вежах и вратах сторожевых
Иль слепота обманывает, шельма.

Сумеешь ли, героям не в пример,
Нащупать нить и справиться с кошмаром,
Избавившись от власти грозных сфер,
Где мрак ревёт библейским Велиаром?

Нет знахарей, чтоб травы принесли, —
Магическое зеркало разбили —
И лишь осколки, брошены в пыли,
Оправдывают путаницу были.

Другая жизнь воскреснет на холмах —
Из недр её рубин с аквамарином
Гелиотропам, вспыхнувшим впотьмах,
Поведают о горле соловьином.

Там осени заоблачная весь,
Где ощутима в воздухе безлистом
Замазка мудрости – таинственная смесь,
Открытая Гермесом Трисмегистом.

День ли прожит и осень близка
Или гаснут небесные дали,
Но тревожат меня облака —
Вы таких облаков не видали.

Ветер с юга едва ощутим —
И, отпущены кем-то бродяжить,
Ждут и смотрят: не мы ль защитим,
Приютить их сумев и уважить.

Нет ни сил, чтобы их удержать,
Ни надежды, что снова увидишь, —
Потому и легко провожать —
Отрешенья ничем не обидишь.

Вот, испарины легче на лбу,
Проплывают они чередою —
Не лежать им, воздушным, в гробу,
Не склоняться, как нам, над водою.