Владимир Алейников - Звучащий свет

Хрусталя фасеточный глаз,
Февраля прощальная песнь, —
Извели бы горем не раз,
Но живу и радуюсь: есмь!

Измельчи ветвей филигрань,
Неуёмный ливневый гул,
Не затронь запретную грань —
От неё не первый уснул.

Ничего не видно вдали,
Где в песках оставил следы, —
И, согласно праву, внемли
Пелене кромешной воды.

А бывало, тоже знавал,
Толкователь капель ночных,
Где звериный зрят карнавал
И находят чаек степных.

Этот хмель, вестимо, прошёл,
Истомил, как вишенный цвет, —
И от всех положенных зол
Исцеленья, видимо, нет.

Что же обруч тесен причин
И широк не чаемый круг? —
Без известных, значит, кручин
Ты и впрямь воспрянешь ли, друг.

До чего ж текстологам жаль
Разбираться в дивном бреду,
Где дружна с юдолью печаль,
А начало – где-то в саду!

Размышленья помни урок,
Расставанья слушай укор —
И забьётся в горле комок,
И постигнешь Ангельский хор.

Из темноты, увенчанной цветами,
Явилось мне смирение – но в нём
И таинство, и шествие с дарами
Сопутствуют общению с огнём, —
Измучен глаз – и век жестококрылый
Состариться успел и не в чести —
Но обретать насущное в пути
Мы начинаем с новой силой.

Дворы пусты, как выходки вельмож,
Закат автомобильный страшен, —
Стигийских стражей и кремлёвских башен
Содружество томит, – и ты не вхож
Ни в шелест, возвышающий листы,
Ни в двери, —
И вещи до наивности просты
В предвестии потери.

Вино бездомицы в стакане ледяном
Хрустальным плеском сковывает веки,
С ночлегами в безумной картотеке
Торжественно знакомясь за окном,
Где голуби над храмом пролетят —
И вместе с колоколом гулким
Из райских новостей, из Царских врат
Прольётся свет по переулкам.

Не жертвуйте им нежности язык,
Доступности и лести – двум сестрицам, —
Никто ещё в коварстве не привык
Ладони прижимать к ресницам,
Зрачки терзая пыткой пустоты
С поклоном и полунамёком, —
И только незабвенные черты
Помогут в испытании жестоком.

Пусть ветер предпочтителен другим —
Но вы, цветы, наперсники покоя,
Из кротости к намереньям благим
Питаете доверие такое,
Что, птичьему подвластны волшебству,
Звериному началу пробужденья,
Предчувствуем во сне и наяву,
Когда оно пройдёт, уединенье.

Из музыки смолою золотою,
Из улья пчёл —
Янтарь и мёд, – и хладною золою,
Чрез козни зол,
Меж казней и помилований редких,
Идти во тьме
Без мотыльков на яблоневых ветках —
Туда, к зиме.

Но вы, цветы, воздушны и легки
В полуночи, где месяц не огниво,
Зане перекликаетесь на диво
Лишь с теми, кто тихи и далеки, —
Пусть вестники разлуки захотят
Войти сюда, в чертог нерукотворный,
В неизмеримости склоняясь непокорной, —
И нам, отверженным, поверят и простят.

Апрельским вечером, как в обморок, шагни
Туда, где трав идёт произрастанье,
Не думая, что нынешние дни
Тебе готовят испытанье, —
Ведь, сколько ни удерживай себя,
В порыве ревности иль праздности стремлений
Внимаешь разуму – и, душу не губя,
Живёшь меж новых поколений.

Ах, вот и сам он, славный вечерок, —
Тихоня благостен – бежать ему не к спеху, —
И поверху летает голубок,
Окрестным птахам не помеха, —
Не брошен ты – а люди разбрелись, —
В округе ропот непрерывный —
И, может быть, уже разобрались,
Где гул колеблется надрывный.

Там трогают подземную струну
В пещере града великаны,
Плечами приподнявшие весну
В такие области и страны,
Где позже предстоит нам изучать
Таблицу опытов и чисел непослушных,
Чтоб даже в похищениях воздушных
Ключи к прощению в руках перебирать.

И птица-девочка так робко и легко
С переселенцами играет,
А те в наивности грубее понимают,
Что могут оказаться далеко, —
У рек в обычае, течение храня,
В дозоре отзываться берегами —
И приближаемся неслышными шагами,
Пожалуй, к постижению огня.