Аля Кудряшева: Иногда корабли

Пусть врут все те, кто все время врал, и плачут все те, кто не,
Пусть будет снег, суета, аврал, морщины и мокрый снег,
Час-пик, толпа, недород, тоска, концерты, порнуха, дым,
И боль, щемящая у виска, и скука по выходным,

Измены, дети, дела, коты, простуды, метро и зной,
Долги, работа до тошноты, просроченный проездной,
И груз заданий, и лишний вес, и девочки в скверике
И на обзорной парад невест, и утки в Москве-реке.

Помилуй их, они столько лет работают на износ,
Помилуй тех, кто им греет плед и тех, кто целует в нос,
Помилуй тех, кто лез на рожон и кто не лезет уже,
Помилуй их бестолковых жен и их бедолаг-мужей,

Помилуй тех, кто силен и слаб (ведь ты-то сам не слабак),
Помилуй, Боже, их мам и пап, врагов, хомяков, собак,
Помилуй счастливых, бомжей, калек, хозяев или гостей,
Помилуй коллег и друзей коллег, коллег друзей и детей.

И вне защитной сети потом оставшегося меня
Пускай забирают пожар, потоп и прочая потебня.
Я знаю, я тебе не в струю – бездельник и ротозей,
Но, не оставив меня в строю, помилуй моих друзей.

Но перезвон, сирены и резкий свет,
Дмитровка бьется в ритме колоколов.
Падает сеть на небе или в Москве,
Значит, у смерти нынче большой улов.

Я не пишу письма – не дойдет письмо,
Горе на привкус сладкое, как шираз.
Я не прошу ни о чем, чего ты не смог,
Господи, будь человеком. Как в прошлый раз.

Если там идут с рюкзаками – это мои,
Если там в нитяных перчатках – это мои,
Если там с широкой улыбкой – это мои
Вот, идут – по полкам, по партиям, по рядам,
Если листья падают с клена – это мои,
Если дождь шелестит по крышам – это мои,
Если кто-то звонит устало – это мои.
Что ж, давай прощаться? Привет? Я им передам.

Если кто-то звонит у входа – это за мной
Мама, мама, вернусь когда-то – это за мной
Собрала чемоданы, плачу – это за мной,
Я же знаю, давай прощаться, уже пора
Если в срок приходит автобус – это за мной,
Если кот повернулся на бок – это за мной,
Все долги, придирки, ссоры – это за мной.
Что тебе до меня, ты дерево, я кора,

Если кто-то ищет кого-то, это меня,
Пусть красивую, умную – но все равно меня,
Я ведь чувствую в воздухе – как это «звать меня»,
Это даже не «милый, милый», это – вперёд.
Обдираю локти, пальцы – иду, иду,
Кто б то ни был – капкан, насмешка – а я иду,
Кто б ты ни был – чужой, любимый – слышишь, иду.
Телефон-автомат сам номер мой наберет.

Не ходите за мной, это просто заря, труха,
Крики чаячьих слетков, усталого петуха,
Наважденье ничтожье, глупая чепуха,
По ноябрьским лужам, по первому голоску,
Только шаг шагнешь – и сразу вода, вода,
Голосистая просинь, снежная ерунда,
Непонятно чего ничейная право, да,
По холодному дню, по инею, по песку.

Пропусти меня – слышишь, эти со мной, со мной,
С рюкзаками, беретами, флейтами за спиной,
Кормовой, ничтожный, нужный, очередной,
Этот главный удар в поддых, а потом новей.
Как с картинки сорвали пленку – с переводной,
Только там не Микки-Маус. Там нет – чумной,
Межсезонный рай. Снег струится. Бедняга Ной
В сотый раз спасти не умеет всех сыновей.

Слышишь – этот трубач над небом – все я, все я,
От отца идут усталые сыновья,
От житья веселого, жен, женихов, жнивья,
По моей трубе, по тяжелой моей ходьбе.
И под ними тяжко дышит земля, стерня.
Слышишь, мама, кто-то звонит. Там меня, меня,
Прижимается к сердцу горячая пятерня.
Это мне, мне, мне. То есть хочешь – отдам тебе.

А еще тебе говорят, что ты не один,
И таких, как ты, говорят, еще тьма и тьма,
И киваешь им, окей, мол, ты убедил,
Но один, один, пока не сойдешь с ума,
А когда сойдешь, на запасном его пути,
Где по пояс ромашка, хмель, резеда, чабрец,
Не встречают те, с кем можешь себя сплести,
Не встречают те, с кем мог бы себя обресть.
Ты не скажешь им, что пока не идет почтарь,
Ты еще не надписан, еще не прошел в печать,
Ты еще умеешь жить, говорить, мечтать,
Но уже не можешь петь, обнимать, молчать.
И пока еще тлеет зарево в синеве
То есть солнце садится в девять без десяти,
Ты успеешь надписать голубой конверт
И лизнуть вишневую марку, прочти, прости,
Извини, что я так и остался, не вовлечен,
Не влетел в трубу, не вошел в перебор ладов,
Золотая пчела, присевшая на плечо,
Серебристый пепел, ссыпавшийся в ладонь.