Александр Нартов - Миф о женщине

Закурить бы хоть – уж не до костра,
Но душою он от бед отсырел…
Хоть привиделась во сне б мягкость трав,
Только сон его похож на отстрел…

Вот бы май взметнул сейчас выше пыль!
Вместе с прошлым в свежем поле б утоп…
А пока вгоняет в сердце шипы
Распустившийся колючий бутон…

Вдруг, обрублен злой пургой и упруг,
Свет рубиновый мелькнул там, вдали,
Заполярный треснул в зареве круг,
Разорвав земных оков кандалы.

Из венка суровых северных зим
В март упала мягко роза, грустна…
Полюсов графин разрушен, незрим,
Рухнул в рыхлый снег разбитый хрусталь…

По траве, по прошлогодней
Поздней ночью в половодье
Меж проталин на весеннем снегу
Проскочивши оцепленье,
Горлом хриплым от цепей нем,
Одиночкой-волком к свежей воле бегу.

Как фонарь луны назойлив,
Трёт на нервах мне мозоли,
Не даёт мне хладнокровно уйти.
Звёзды, как из ружей некто
В меня целят свой прожектор,
Но я рискну – пройду запрет за буйки.

Не решился уйти на рывок,
Корешей уговаривать зря.
Опьянённый весной старый волк
В ночь за решку ушёл втихаря.

Шёл к весне – не подводит чутьё,
Верно к воле, да к дому ведёт.
Окружил март, уйти не даёт.
Эх, проскочим, авось повезёт!

Утром вышлют два наряда,
А пока – привал – коряга,
Всё же лучше, чем нары и трюм.
Снег уже теплом обглодан,
Мне б не выйти на болото,
Да не сделать лишний круг и петлю.

Лес в подснежниках-кристаллах…
Голод, сон, мороз, усталость,
Только воля мне дороже всего.
Здесь светает незаметно,
Быстро кружится планета
Вокруг линии своей осевой.

На снегу, на грязно-рыхлом
Ночь бушующая стихла,
Утро стёрло звёзды все над тайгой.
Там, на вышках пересменка,
Скоро лес прочешут стенкой,
Я бегу всё осторожней, тайком.

Я не волк уже, я заяц,
Всяких шорохов пугаясь —
Кто ж их знает, как мне могут путь перекрыть?
Скоро городская трасса,
Надо с силами собраться,
Ах, как мне пригодятся чуткость и прыть…

В этом мире, отнюдь неспокойном,
Он не бился за славу, не жаждал побед.
Просто цель была – выйти к тем поймам,
За которыми насыпи серый хребет.

Не пропасть бы, дойти до железки,
Ну а там – на попутный, восток или юг…
А пока и словцом даже не с кем
Переброситься и протоптать колею.

И пока он, как ветер не пойман,
Двое суток по горьким пожарищам,
А потом – меж болот и к тем поймам,
У которых овраги лежат, треща.

Вдаль гнала, точно конь, злоба, гривой
Необузданно, бешено в ночь тряся,
А наутро кедрач обагрила,
Но запал не сгорел, не погас, не иссяк.

За тайгою осенней, просторной
Снова пал клок багровой, закатной парчи.
Даже жажда давно стала нормой,
Снами хвойными в горле просохшем горчит…

Дым костра и полынь, да щетина
Хоть немного спасают здесь от комарья.
А усталость едва ощутима —
Лишь на пару часов сновиденья сморят.

Жалко, не прихватил карабина —
Собирал, видно, в спешке и наскоро бог,
Да твердят – нет его. Как обидно!
Но досаднее, что отсырел коробок…

Он не шёл, не стремился к победам,
Но объятия насыпи холм распростёр.
И, простившись с последним побегом,
Погасил свой последний таёжный костёр.

На границе тайги и тундры,
Где конвои погоды злей,
Где из звёзд хлопья снежной пудры
На кедрач сыпал Водолей,

Под покровом метельного мрака —
При себе нож, да заряжен ствол —
Вор бежал из сырого барака,
Уходил в полночь под рождество.

Вы сиянию звёзд не верьте —
Здесь они и коварней, и злей,
Их, как золото в небе-мольберте
Рассыпает кольцом полоз-змей.

Трое суток, и вот по следу
Приближается злой конвой.
И нагнали его к рассвету
У реки скользкой, ледяной.

Под ногой автоматы копнули
Рыхлый снег – он в ответ их свалил,
На последнего только вот пули
Не хватило – подводят стволы.

Вот уже автомат ощерил
Пасть свою на живой улов,
Вот он загнан к узкой пещере,
В ней от сумрака лёд лилов.

Эх, исчезнуть здесь, в узком ущелье б,
След запутать, как мелкий пунктир!
Только вдруг на него из тьмы – череп,
А под ним – офицерский мундир.