Олег Юрьев: Стихи и другие стихотворения

О звездках – о жужелах еле живых,
О плачущих крыльями в черных коробках,
Облитых мерцаньем ночных ежевик —
Оттекшим, померкнувшим; или же в их
Осевшим подблескивать крыльях коротких,—

О тех облаках, да – об их животе,
О розово-синем и желтом сысподу,
О мраке крученом в его пустоте,
О тьме, где вращаются тени не те,
О свете, сбегающем в гулкую воду,—

О свете другом, из другого угла
О черно-зеленом, как лавр или падуб,
Оттуда идущем, где полая мгла,
Оттуда, где голая полночь кругла,
Откуда ни света, ни мрака не надо б,—

О небе другом на другой стороне,
О серо-сухом, как ежовая шерстка,
О полой луне, да – о полой луне,
О полуиссохшей, о той, где на дне
Огонь наддвоённый глядит из наперстка.—

Иппокрена… выцветшая рана
У сухого неба на краю…
Пьет больная птица из-под крана
Ржавую небесную струю.

Спит больная птица под лоскутным —
Шевелящим листья – потолком…
Музы, музы… скудным и паскудным
Задыхаясь вашим ветерком.

Подплакнули товарищи, подплыли господа,
Подкапнула на клавиши сгущенная вода —
Сгущенная, сыченая, свяченая вода.

Подплакнули товарищи, сушеные сычи,
Свящённые опарыши, ночные усачи,
Как бархатные парусы вздыхая у свечи.

Не плакайте, не плакайте, скажу я господам,
Ни сýхоты, ни слякоти врагу я не отдам —
Не плакайте, не клапайте, а позовите дам!

Пусть выпрыгнут из баночек на ножке небольшой,
Похожи на испаночек, но с русскою душой:
С орляночкой начищенной и с решкой небольшой —

В морозном небе высвещенной орешкой небольшой!

Там рвет себе тельник беглый бук,
гатчинский бухой голштинец —
он камню райского града внук;
и на плече твоем, смотри,
треугольный его гостинец
с мéртвой семечкой внутри.

Там на углу ланских равнин
дробно дрожит под наши скрипы
крученый тополь-дворянин
и, распустивши тыщу губ,
на плечике у сдутой липы
заснул с рассветом барыга-дуб.

Там светит ветер к ноябрю
всё заведеннее и безгрешней,
и в ту кромешную зарю
ты, мимо всех этих господ
(чернореченской черешней
натрудивши губ испод),

едешь – как кесарь к косарю ,
летишь – как русский Гельдерлин ,
плывешь – как в море зла, мой друг ,
по каменно острóвскому проспекту
пока-еще-домой…

Под горою безводный Неккар
через расчесочки течет,
над горою взводный пекарь
звезды хлебные печет —
звезды хлебные бесследные
у него наперечет.

Под мостóм несет поноску
неподвижную река,
а нас с тобою несут по мóсту
четыре срезавшихся каблука
и сыплют искрами над нами
остывающие облака,

По мостý грохочет фура
в сияньи дымных кристаллид,
а у мóста кротко и хмуро
швабский Батюшков стоит —
швабский Батюшков-Безбатюшков,
со шваброй пасынок Харит.

Как поднимешься по Неккару,
так закончится гора,
и расплакаться будет некому,
оттого что уже вчера.
Скрипят на морозце ночном флюгера
в прошло-будущем у столяра,
еще-пока-не-дóма…

О клене клееном,
О склоне слоеном,
О дождике сонном, что летя пересох,
О свете каленом,
О лете соленом,
О белой воде, что летит, как песок,
О рое, парящем над райским районом,
О небе, снижающемся наискосок

Ласточки кричат на выдохе
И срываются над рекой:
Раскрываются на выходе
И скрываются под рукой;

А река – вся дым зеркальный,
Над ней заря – вся зеркала,
Из них змеею пирамидальной
Тьма выезжает, как юла…

На вдохе ласточка молчит,
На вдохе дождик не стучит,
И темнота над раем,
И мы не умираем.