Екатерина Полянская - На горбатом мосту

А душе довольно крошек,
Чтоб кулак её разжался,
Чтобы жизни медный грошик
Сторублёвкой показался.

Похолодало резко. Лишь вчера
Разбойный ветер рвал с деревьев листья,
И в грязь бросал, и шлёпал мокрой кистью.
А нынче словно росчерком пера
Всё изменилось: истончился куст,
И на берёзовой прозрачной ветке
Позвякивают редкие монетки,
И странно резок непривычный хруст
Под каблуком. Подмёрзшая земля
Застыла в бесприютности дорожной.
Но вздрагивает конь мой и, тревожно
Пофыркивая, просится в поля,
Где так пронзителен и звонок свет,
И безграничен так, что сердцу тесно,
И меж земной дорогой и небесной
Уже почти совсем преграды нет.

Господи всемогущий,
увеличь мои сутки
хотя бы на полчаса,
чтоб могла я заняться
чем-то вполне бесполезным —
лёгким, как воздух,
плывущим,
чуть горьковатым на вкус,
к примеру французской грамматикой.

Господи милосердный,
Ты меня знаешь
лучше меня самой.
Ты знаешь точно:
мне ведь только позволь,
уступи хоть немного —
и я начну клянчить
всё больше
и всё будет мало.
В итоге понять захочу,
на каком языке
деревья беседуют с птицами.

Господи беспечальный,
Ты разъясняешь,
Ты позволяешь понять:
за временем – не к Тебе,
у Тебя его нет,
у Тебя только вечность.

А язык деревьев и птиц
ясен и так.
Надобно только прислушаться.

Это всё уже было когда-то:
Подворотня, стена, водосток,
В пальцах старческих и узловатых
Слишком яркий пахучий цветок.

Всё привычно и очень похоже:
Пестрота, а потом – нагота…
Но тревожит, сознайся, тревожит,
Словно вечно играет с листа.

Потому что опять приоткрылись
В неуюте покинутых гнёзд
Высота как последняя милость
И простор – бесконечный до слёз.

Вместе с белою звонницей древней
Церковь спряталась в самом низке,
От холмов, от полей, от деревни
Убежав к обмелевшей реке.

И, быть может, поэтому только
На земле уцелела она —
В груду мусора, в хаос осколков,
В облак пыли не превращена.

Схоронившись под влажною сенью,
Под отчаянным взмахом креста,
Всё, мне кажется, ищет спасенья
Та испуганная красота…

Непривычною нежностью знобкой
Дрогнет сердце, когда пред тобой
Улыбнётся печально и робко
Меж берёз – куполок голубой.

Бездумно провалялась целый день,
Простуде предпочтя без боя сдаться.
И вот теперь за собственную лень
Перед собой пытаюсь оправдаться:

«Ну полежала, отдохнула… Да.
Неделя суеты, и всё такое…
Усталость… Возраст… В общем – ерунда.
Пусть воли нет, зато чуть-чуть покоя

Мне выпало…»
Но тающий в окне
Вечерний свет спокойный и серьёзный —
Он кроток был. И стыдно стало мне
Пред истиной его простой и грозной.

Как будто бы не день один, но – жизнь,
Где этот день сменялся многократно,
Растрачена на сны и миражи —
Бессмысленно, бездарно, безвозвратно.

Когда тебя сомнения изгрызли
И сузилось пространство для полёта,
Возьми чужой язык, чужие мысли —
Ремесленником скромным поработай.

Измучайся, но рифме дай огранку,
Расставь слова в чужом размере тесном.
Хоть вывернись, пожалуй, наизнанку,
А всё ж – освойся в мире неизвестном.

Трудись, как вол, в терпенье и смиренье,
Не ной, что понапрасну тратишь силы,
Что отблески чужого вдохновенья
Тебя лишь только дразнят легкокрыло.

Не жалуйся, что жизнь проходит мимо:
Ведь, притворяясь лёгким и случайным,
Как смерть и как любовь, неотвратимо
Оно придёт в свой час тропою тайной,

Чтоб снова выжечь сердце.

Сегодня, несмотря на спешку,
Я в самой середине дня
На полчаса зайду в кафешку,
В кармане мелочью звеня.

И там, представьте, будет тихо,
Тепло, свободно и светло.
И я, поняв, что дремлет лихо,
Что мне безумно повезло,