Зинаида Миркина: По Божьему следу

Да, я нужна, чтобы отпеть тебя.
Во глубине бездонного колодца
Душа уснула, бездну пригубя,
Но ведь любовь не спит. Она поётся.
И эта песня есть весь мир земной —
Все эти сосны, ели и берёзы,
И тихий свет, склонённый надо мной,
И эти непросохнувшие слёзы.
Они текут, истоки растворя.
Им нет конца – потокам этим слёзным.
Та к значит есть в груди у нас моря?
Иль грудь навек соединилась с бездной?

«Звёздочка моя» – так ты любила
С тихой лаской называть меня.
Может, то уютное светило,
То т глазок небесного огня,
Что горит над нашею судьбою
В час ночной, в наш самый тихий час, —
Может, он сейчас одно с тобою
И глядит задумчиво на нас?
Что за той чертою, я не знаю,
Но тебя всем сердцем знаю я.
Ты во мне, ты здесь, моя родная,
Мученица, звёздочка моя.

Сквозь лес просвечивали дали,
Прощался мир с ночною тьмой,
И тихо мне напоминали
Деревья обо мне самой.
О том незримом океане,
Что мерно в рёбра мне стучит…
О, тихое опоминанье
От страха, боли и обид…

Стихи мои… Они растут в ответ
На то, что тихо говорит мне свет,
На то, что мне деревья говорят
За часом час, все дни мои подряд.
И души… Как же не ответить им?
Поток течёт. Он неостановим.

Дождь, тихий, как мои стихи.
Деревья мокрые тихи,
И чуть заметная струя
Бесшумна, как душа моя…
Слетает с ветки первый лист.
Господень замысел так чист,
Та к добр, внимателен и зряч.
Откуда ж этот тихий плач?

Всей этой неба сединою,
Прозрачного тумана плёнкой
Мой Бог склонился надо мною,
Как мать над плачущим ребенком.
И нет ни блеска и ни мрака,
И никакой не надо силы.
И можно долго-долго плакать,
А я в руках Твоих застыла…

Та к просто, так незаметно,
Как в юности, как когда-то, —
Вдруг счастьем обдаст, как ветром,
Дыханием аромата.
На той же на детской даче
Кукушка на старом дубе.
Чего ж ты стоишь и плачешь?
Кого ж так безмолвно любишь?

Душа с душой общается без слов.
Душе совсем не нужно покрывала.
Нам надо снять словесный наш покров,
Чтобы душа нагая просияла.
Но мы боимся получить ожог,
Заслон из слов боимся мы разрушить,
Когда сквозь плоть миров сияет Бог,
Стремясь войти в открывшуюся душу.

Когда истаивают горы,
И высветляется вода,
И прорезает тишь простора
Волшебный перелив дрозда,
Тогда – молчание. Ни слова.
Залив становится святым.
Душа сейчас понять готова,
Что Бог от нас неотделим.
Та к вот, вот здесь она таилась,
Вся бесконечность бытия —
Моя исчезнувшая сила
И, может быть, любовь твоя.

Исчезли солнечные блики,
Дрожат на ветках капли слёз.
Вживаюсь я в покой великий,
В немую истину берёз.
Всё тише шум дождя, всё глуше.
Часам и дням потерян счёт.
Я только подставляю душу —
И в сердце истина течёт.
Её вдали искать не надо —
Ни за морем, ни за горой.
Она всегда и всюду рядом —
Вот только душу ей открой.

Я не поверю в жизни никому,
Кто о деревьях правды знать не будет.
Они сказали сердцу моему
Гораздо больше, чем сказали люди.
Они мудрее нас с тобой стократ.
Нам остаётся только молча слушать
Вот тех, кто бессловесно говорят,
Как говорить умеют только души.

Высокие души, безмолвные души.
Деревья иль люди, не всё ли равно?
Вы только лишь небо умеете слушать,
И вам отвечает лишь небо одно.
Высокие души, прекрасные души,
От вас растекается жизни волна,
И если мир этот тела ваши рушит,
В пустоты бесшумно втекает она.
Высокие души, любимые души —
Иконные лики, деревья мои,
Ваш взгляд и ваш шелест мне слёзы осушат,
И слёз благодатных польются ручьи…

Еловый тёмный ствол и золотой сосновый,
Зелёный цвет листвы, небес голубизна.
Бог что-то говорит. Всё это – Божье слово,
Которое душа сейчас понять должна.
Услышать и понять, всем существом внимая.
Вмолчаться в тишину и всей собой понять,
Что, что же говорит вот эта ель немая
И сплетшаяся с ней кленовых листьев прядь.
Еловый тёмный ствол всех строже и всех выше,
Но что-то там, над ним, светлеет вдалеке.
И если я пойму и если я услышу,
То я заговорю на Божьем языке.