Михаил Меклер - Мировая поэзия

Мудрый и славный есть завет,
учиться с семи и более лет.
Богу известно, что учить в начале,
для противостояния врагу,
если пуля свистит на перевале,
плоть положи свою на траву.
Много тратим без сомнений.
Нужен счетчик для мозга и тела,
для убийственных намерений,
которые вершат наши злые дела.
Затем спросим у Юсуфзайши,
что случилось с нашими?
Драка на станции особого значения,
потом галоп по темному ущелью.
Две тысячи фунтов надо для обучения,
к джезайлу десять рупий за пулю.
Хвост Краммера, гордость эскадрона,
похож на кролика во время загона.
Евклид не писал эти формулы,
что в учебниках нам дают.
В пальто не увернуться от пули,
или от удара сабли в бою.
Ударяй и стреляй кто может,
шансов выжить почти нет.
Меч, украденный из лагеря,
покроет все расходы, точно.
Из долины Куррум негодяй,
ничего не знает о прошлом.
Но, будучи прозрев по-новому,
отбросит сообщников в сторону.
Склоны холмов кишат аборигенами.
Эсминцы доставляют нас по одному,
затрачивая много пара и времени.
Убивайте пуштун, там где они бегут,
они на мушке копья и нашей тетивы.
Дешевле, чем мы дорогие! Увы!

В клочьях розу на дорожке сада,
увидел Бог и выразил досаду.
Это ветер внезапно и неспроста,
один стебель сорвал с её куста.
Бог правит солнцем, пылью, ветром,
узнал о горе розы и шептал об этом:
«Сестра, я сожалею, не грусти.
Что слышала, когда упали лепестки?
Роза ответила: «В тот злостный срок,
голос спросил: «Отец, почему упал цветок?
Верно у него самый тонкий стебель?»
«Сын, по воле Аллаха!» – голос ответил.
Как дождь по газону, продолжая диалог,
розе ответил Всевышний Бог:
Сестра, когда из Тьмы появился Свет,
звезды увидели друг друга в след.
Время течёт в пространстве, ему Мы ставим задачу.
Ты должен упасть, а кто-то спросить, не иначе!»
Когда цветок весь засох до земли,
он умер, прожив свои невинные дни.
Тот, кто спросил, почему цветок завял,
молил Бога и спас его душу от Дьявола.

Вот! Блудит корова по пустыне, потеряла телёнка,
в заплетённых, песчаных дюнах, по лабиринту тоски.
Она следует по запутанным следам, устала бурёнка.
Её душу и материнское сердце измотали пески.
Бесстрашно в село она идёт, её не пугают огни.
Она беспокоит табун лошадей, под светом тусклой Луны.
Носом мягко тычет в шатёр, где женщины спят одни,
затем вновь её тень исчезает за песочные холмы.
Обезумев, она идёт под гневный, собачий вой.
Прежде, чем люди крикнут: «Держи её»,
будто от мух отбиваясь, трясёт своей головой,
пока в сердце её не воткнут смертельное копьё.
Вот в этой куче мяса, когда-то жила душа,
она искала своё дитя, но только смерть нашла.
Люди, которым я Милость желал, уважали меня.
Не плачь, если будишь искать меня там, где твоя родня.
Стерегись края меча и слепящего блеска его острия,
склонив голову палачу, без пользы оборвёшь судьбу.
Из многих тысяч мужчин, мало кто так встречал меня,
но из тысячи женщин, пришла одна, минуя свою мольбу.
Страсть горела в обнажённой груди, любовь в глубине её глаз.
«Эй, слуга, оправдывай то, за что я в любви клялась!»
Торопись, делай, что хочешь со мной. Это и есть мой приказ.
Её глаза видели крылья мои, как вещь, не замечая сласть.
Но губы её продолжали взывать не того, кого она называла!
Мой меч нанёс удар и стряхнул её плоть на земную твердь,
как с платья дорожную пыль. Её душа в небеса взлетела.
Она удалялась от встречи с ним. Кто пандар её? Точно Смерть!

Восток есть Восток, а Запад есть Запад, им не быть вместе,
пока Земля и Небо находятся на Божьем, Судном Месте.
Но нет Востока и Запада, нет Границ их слияния.
Двое с разных концов находят противостояние.
С двадцатью мужиками убежал за границу Камал,
любимую кобылу полковника нашёл и украл,
вывел её из конюшни меж рассветом и днем,
снял с неё амуницию и поскакал далеко.
Закричал полковника сын, руководящий отрядом,
неужели не знает никто, может Камал где-то рядом?
Спросил Мохаммед Хан, сын Рессальдара,
где утренний след его в гуще тумана?
В сумерках минует он Абазай, в Бонэйре встретит рассвет,
затем отправится в Форт Буклох, другого пути у него нет.
Скачем в форт Буклох, быстрей, чем птица может летать,
Джагай, по милости Божьей ты сможешь его догнать.
Но если он ущелье пройдет, тогда вернись назад,
там по всей ширине равнины люди Камала кишат.
Там терновник, скала слева и справа скала,
услышишь щелчок курка, но не увидишь стрелка.
Сын полковника сел на коня своего вороного,
в сердце ад, шея к виселице готова.
Он примчался в форт, его зовут мясо жрать,
ему некогда отдыхать, надо вора догнать.
Сев на коня покинул форт, летел птицы быстрей,
пока не увидел кобылы отца и Камала на ней.
увидив зрачок её он нажал на курок,
два выстрела мимо, пули ушли в потолок.
«Стреляешь, как солдат», – сказал Камал, теперь меня догони.
Они взвились по ущелью, как свора взорванных бесов в пыли.
Вороной летел как юный олень, а кобыла неслась, как серна.
Вороной закусил зубами мундштук, кобыла от жажды кипела.
Кобыла играла легкой уздой, как красотка своей перчаткой.
Появилась справа и слева скала, меж ними терновник украдкой.
Трижды был слышан хрип лошадей, что не видел ещё этот свет.
Шла ночная погоня под луной, стук копыт будоражил рассвет.
Вороной гнал, как раненый бык, кобыла неслась, словно лань.
Вороной упал и покатится в горном потоке, как чья-то лохань.
Камал сдержал кобылу свою и наезднику встать помог.
Выбил из его пистолет, здесь не место борьбе, это тебе урок.
«Слишком долго, ты ехал за мной,
слишком милостив был я с тобой.»
Здесь на двадцать миль нет скалы и догнать ты меня не сумел,
тут припав на колено, тебя не ждал стрелок с ружьем на прицел.
Если б я поднял уздечку свою, или вниз опустил её вдруг,
быстроногих шакалов в эту ночь, пировал бы веселый круг.
Кабы голову я держал высоко, или склонил на грудь,
ястреб этот наелся бы так, что не смог бы крылом взмахнуть.
Быстро ответил полковника сын: «Хватит кормить зверей,
ты рассчитай, чего стоит обед, прежде чем звать гостей.»
Когда тысяча сабель придут сюда, забрать мои кости назад,
уверен, сумму за шакалов обед не сможет заплатить конокрад.
Сначала их кони вытопчут хлеб, зерно солдатам пойдет,
солому, берёзу сожгут, как дрова, а после вырежут скот.
Ну уж, если тебе цена нипочем, а братья ждут, чтоб пожрать.
Шакал и собака отродье одно, зови их столы накрывать.
Если цена для тебя высока, заплати зерном, иль скотом.
Верни мне только кобылу отца и разойдёмся путём.»
Камаль его жестко за руку взял и посмотрел в упор.
Здесь не место гутарить о псах, тут волки ведут свой спор.
Могу ли я падаль кушать тогда, когда приношу тебе вред,
или когда на рассвете тебе, кто-то в шутку приносит Смерть?
Слегка ответил полковника сын: «Честь я рода храню.»
Возьми в подарок кобылу себе, ездок под стать коню.
Кобыла уткнулась хозяину в грудь и тихо прижалась к нему.
Камаль произнёс: «Нас двое сильных мужчин, но она верна одному.»
Так пусть конокрада украсит дар, уздечка моя с бирюзой,
стремена мои в серебре, седло и чепрак узорчатый мой.
Сын полковника достал пистолет и приставил дуло.
Я отнял его у врага, теперь отдаю его другу.
«Дар за дар, кровь за кровь.» – ответил Камал господину.
Отец твой сына за мной послал и я отдам ему сына.
Он свистом сына позвал со скал,
тот спустился и рядом встал.
«Теперь он твой хозяин» – сказал Камал, он разведчиков водит отряд.
Ты должен ехать слева от него, будешь ему, как щит и как брат.
Пока я, или смерть твоя не снимет этих уз,
Твоя жизнь есть его судьба, храните этот союз.
Ты будешь есть со стола Королевы и помнить, кто ей враг,
ради мира завладеешь замком отца и разоришь очаг.
Верным солдатом станешь ты и найдешь дорогу свою,
может быть нам дадут чины, а может засунут в петлю.
Они друг другу посмотрели в глаза и не нашли там страх.
Приняли клятву брата по крови на соли и кислых хлебах.
Они приняли Братскую клятву на Крови и на свежем дерне,
на клинке кайберского ножа и чудесных имен Бога в огне.
Сын полковника едет на кобыле, а мальчик Камала на воронке.
Они вернулись в форт Буклох, от куда бежал один налегке.