Эмиль Вейцман - Альбатрос. Сонеты

На старости остался он один,
И вот угас… Цена его картин
Уверенно пошла от «мини» к «макси»

И ныне поднялась за облака:
Работа на грядущие века
Идёт, увы, по самой низкой таксе. 1 1 Последнюю мысль в 1979 году я нашёл у Фридриха Геббеля (прим. автора)

В одной высокоразвитой стране,
Известной потреблением спиртного,
Дозволена была свобода слова
Согласно официальной трепотне.

Но если наяву или во сне
По адресу правительства родного
Высказывался ты весьма сурово,
К тому на трёхматерной волне,

То мог и в жёлтом доме очутиться…
Вы спросите, при чём же тут больница?
Но право же, святое из святых

В условиях невиданного стресса
Свободы, демократии, прогресса
Осмелится облаять только псих.

Наш ректор сущий ангелок,
Такой очаровашка, право —
Приятно пухлый, невысок,
Добрее сытого удава.

От дел заплечных он далёк,
Но если надобна р-распр-р-рава,
Но если нужно в порошок,
То есть на то подлец Варавва…

Евреев велено опять
Во Втузы-ВУЗы не пущать —
Чего жидов учить бесплатно!

Известно всем давным-давно,
Не юдофоб наш ректор,
н-но…
Начальством быть уж так приятно!

Не молод я, и ты не молода.
Горчат заметно первые итоги.
Не правда ли, на жизненной дороге
Старалась ты разумной быть всегда.

Не молод я, и ты не молода,
И нам не светит счастье в эпилоге.
Признаюсь, что на жизненной дороге
Давал я волю чувствам иногда.

А, впрочем, иногда ли… Иногда ли?!
События нас редко баловали,
Хотя и не убили наповал.

О если бы мы начали сначала!
Ты меньше бы рассудку доверяла,
А я бы волю чувствам не давал.

Весь мир тюрьма, один сплошной острог;
В остроге всевозможные режимы,
И каждому из нас мотать свой срок…
Не знаю лишь одно, за что сидим мы?

Весь мир тюрьма, и быт её жесток,
И муки иногда невыносимы.
Порой пускаем пулю мы в висок…
Не знаем лишь одно – куда бежим мы?

Весь мир – суть несусветная тюрьма,
И в ней режимы разные весьма,
И в каждом пребывание не сладко.

Но кое-кто, не бедствуя, живёт.
Хотел бы знать, кому от сих господ
Досталась соблазнительная взятка?

Ты снова далеко… И вот уже опять
Горит моя душа к тебе одной враждою.
Я без тебя привык существовать
И я ко многому привык, живя с тобою.

Супружеская жизнь – совсем не благодать.
Со мною тяжело, я этого не скрою.
Но как умеешь ты мне душу потерзать!..
Но вот ты далеко, а я горю враждою.

Казалось бы, должно всё быть наоборот —
Обидам всяческим давно утрачен счёт,
Присутствие твоё должно мне быть несносно.

Но около тебя вражда моя молчит,
И мысли горькие от всяческих обид
Вскипают яростно, когда живём мы розно.

Я так люблю твои глаза
За их весёлый блеск «девчачий».
Не меркнет он, когда ты плачешь,
Когда в душе твоей гроза…

А если счастья полоса,
А если сладкий миг удачи,
То этот блеск такой горячий…
Я так люблю твои глаза…

И это чувство не умрёт,
Когда под тяжестью забот
Чудесный блеск пойдёт на убыль…

Не полыхнёт он горячо,
Едва улыбка рассечёт
На миг любимые мне губы…

Нас на Чегет возносит тишина.
Всё выше мы… Нас двое, только двое.
Безмолвия прилив – его волна
Слегка качает кресло подвесное.

Нас на Чегет возносит тишина…
Возносит прямо в небо голубое,
Глубокое и ясное такое,
Пьянящее, как ранняя весна.

Всё выше мы, и всё виднее Шат,
И кажется гора на первый взгляд
Такой доступной, чуть ли не покорной.

И чудится, как в юности весной —
До счастья полного почти подать рукой,
«Совсем»,.. как до любой вершины горной.