Ольга Дорофеева - Я — альбатрос, я — аист

Я ещё помню, как был человеком.

Мы плыли в трюме корабля, а морские твари стучались в днище и звали нас к себе.

Выходить на палубу разрешалось только на пять минут. Кому-то и этого было слишком много, и волосы на их головах слипались в перья, а пальцы скрючивались и покрывались морщинистой кожей. Тогда их загоняли обратно в трюм, но они уже не хотели становиться обратно людьми, печально сидели в углах и горько плакали на птичьем языке. Потом они умирали. Я боялся такой судьбы пуще обычной смерти.

Но теперь я альбатрос, и я счастлив.

У меня есть жена, зовут её Альга. Она красивей и сильней меня. У неё сильные лапы с острыми когтями, широкие крылья. У неё острый загнутый клюв, которым она с одного удара пробивает череп крупной рыбы. Я люблю Альгу.

Но характер у неё не мягкий. Он резкий и жёсткий, как удар её клюва. Она ни в чём не сомневается и ни во что не верит. В ней нет слабости или малодушия. А во мне — есть.

Когда Альга нашла ту лодку с девчонкой и ребёнком, именно малодушие помешало мне расправиться с ними. Хотя Альга сказала: «Они выродки, они не способны к модификации. Лети и убей!»

И я полетел, но решил сперва поболтать. «Убить их я всегда успею, — подумал я. — Убить и съесть их нежное мясо. Но вдруг Альга ошиблась, и они ещё могут измениться? Тогда у нас появятся друзья. Ведь это так хорошо — иметь друзей». И я решил поболтать с ними.

Точнее, с девчонкой, потому что ребёнок оказался младенцем. Я сел на край лодки и спросил, с трудом выговаривая человеческие слова:

— Это ты родила его?

— Да, — ответила девчонка. Она казалась грустной, и её юбка была в крови.

— Сколько тебе лет? — спросил я.

Это был важный вопрос, ведь до восемнадцати лет люди не безнадёжны. Они ещё могут измениться и стать кем-то лучшим. Например, альбатросами и нашими друзьями.

— Девятнадцать, — ответила девчонка.

— Так ты и правда не можешь измениться? — удивился я.

И расстроился. Из неё получился бы неплохой друг.

Она только пожала плечами и попросила:

— Расскажи, как это было с тобой.

— Случилось кораблекрушение, — ответил я.

Наверное, наш корабль напоролся на рифы, или морское чудовище протаранило его, или кто-то сошёл с ума и поджёг бочки с порохом, взорвав всю корму к чёртовой матери. Причина не интересовала меня ни тогда, ни тем более сейчас. Вода хлынула в трюм, и те, кто оказался в воде, сразу начали превращаться. Морская вода — это, знаете ли, сильная стихия, против неё трудно устоять таким слабым существам, как люди. Но я не хотел становиться рыбой. Рыба ест себе подобных, она не любит и не страдает, у неё нет сердца. Поэтому я бросился наверх. Все мы там копошились, как муравьи, карабкались по головам, наступали другим на спины и руки. После этого чем я лучше рыбы? Но тогда я не думал об этом. Мне удалось выбраться на палубу. Корабль стремительно тонул, вода меня настигала. Один старик полез на мачту, я — за ним. Море бурлило внизу, торопясь поглотить нас. Но я начал изменяться. Руки покрылись перьями, губы вытянулись и затвердели. Всё было быстро и больно, моё тело корёжилось и ломалось, но скоро я уже сидел на перекладине, держась за неё лапами, и привыкал складывать крылья за спиной. Старик, который залез выше меня, не превратился; он кричал от ужаса, глядя на меня и на приближающуюся воду. В последний момент я легко, без усилия взлетел; он же рухнул вниз, где на него жадно набросились сотни новообращённых рыб. Сразу после превращения очень голодно, это правда. Я и сам тогда не отказался бы от кусочка старика, но не стал спускаться. Побоялся, что меня подведут неумение и неловкость.

После рассказа я почувствовал, что девчонка уже почти стала мне другом. Конечно, она человек и не сможет жить на скалах, куда прибило её лодку, но до материка здесь недалеко. На побережье там совсем мало зверей; она могла бы построить гнездо, а я прилетал бы к ней вечерами, чтобы поболтать о том, о сём. Возможно, и Альга была бы не против. Ребёнок бы вырос, и мы бы с ним играли.

Мне нравился ребёнок, потому что в этом нашу с Альгой семью постигло несчастье. Наш единственный вылупившийся птенец упал в воду, и мы не успели его достать — он превратился в рыбу! С тех пор я не люблю есть рыбу. Поймав, я всё присматриваюсь к ней и вспоминаю: не похожа ли на ту, которой стал мой птенчик? У Альги нет таких малодушных сомнений: она одним ударом пробивает череп. Потом швыряет мне добычу и кричит: «Ешь, придурок!» У Альги прекрасный голос, громкий и резкий.