Вячеслав Саблуков: В медном говоре колоколов

В сновидения я ускользаю,
И в астрале моя душа.
Близких адреса я не знаю,
Под созвездиями кружа.
Сын любимый и внук желанный,
Вот бы встретиться хоть на миг…
Будто слышу я шёпот странный,
Ниоткуда он вдруг возник.
Нить серебряная запела,
Натянулась, ослабла, – и
Возвращаюсь в бренное тело,
В горьковатую явь земли.

Всё тяжелей, мрачнее тучи,
Студёней воды в берегах,
И взгляды осени колючи,
И дали в будущих снегах.
Я различаю их упрямо
В сырой покорности земли,
Иду налево иль направо,
Дороги сходятся мои
В глухую пору листопада,
В насквозь изжитую траву…
Но и у края верить надо:
«Переживу. Переживу…»

Выбивается из сил
Женщина румяная.
Я ведь двигать не просил
Мебель окаянную.
Всё бы ей переставлять,
По квартире сигать.
Голос внутренний: «Стоять!»
Женский голос: «Двигать!»
Это страсть её и боль,
И моё мученье.
Я с ума сойду с тобой!
Лучше съешь печенье,
Почитай, душа моя,
Глянь на птичек в небе,
А не то однажды я
Порублю всю мебель!

Морозный день, и лёгким паром
Летит дыхание коня.
В санях заснеженная пара:
Моя любимая и я.
Куда-то мчимся спозоранок,
В каких годах? В каких веках?
Мелькает редкий полустанок,
И ты дрожишь в моих руках.
Ещё горят над нами звёзды —
Как хорошо, о боже мой!
И полосатые, как вёрсты,
Стоят берёзы под зимой.

Здесь вместо елей – кипарисы,
Как гвозди, вбиты в синеву.
Великолепные круизы,
Что в дымке тают на плаву.
Неувядающая воля.
К полудню загустевший зной
И вечно дышащее море
Солёной пеной кружевной.

И злословие, и бесславие —
Переменчивый мир жесток.
А в моей душе православие,
Как водицы живой глоток.
С каждым днём всё сильнее верится,
Крепче дух, безразличней плоть.
В сердце тяготы перемелются,
Ведь со мной навсегда Господь.

На стыке Запада с Востоком
В своём величии высоком
Щитом стоишь, святая Русь.
Твоих забот нелёгок груз.
И на челе страданий складки.
Ты – европейка с азиаткой.
В себе ты сплавила на век
Степей немыслимый разбег,
Лесов дремучее затворье…
Народы в добровольной воле
Дышать единою семьёй,
Владеть единою землёй
И по углам не разбегаться.
Ведь кровью выстрадано братство.
И наготове вражий клин, —
А щит у нас у всех один!

Тебя все видят в одеяньях.
Мужские взгляды душу ранят.
Мне белоснежной наготой
Порой являешь миг святой
Любви коленопреклонённой,
И я, как юноша влюблённый,
Смущаясь, чувства торопя,
Беру восторженно тебя.
Готов я с целым миром драться,
С тобой мне снова восемнадцать
Неоскорблённых веком лет —
Я твой блистательный поэт!
И моё искреннее слово
Всегда служить тебе готово.

Здесь и зависть, и чёрная злость,
Здесь и годы мои безвременья,
Всё, что подло однажды сбылось,
Как ума роковое затменье.
Не о памяти горькой скорбя,
Открывается дух от полёта —
Растащили по кочкам тебя,
Комариное наше болото!
И звенит комариный народ,
Всюду ищет привычную пищу
И в меня свои жала вопьёт,
Если только по крови отыщет.

Божий вечер. Рождество.
Душ единое родство.
Я с ногами на диване.
Печка полнится дровами.
А на улице мороз
Любопытный тычет нос
В наши старенькие окна.
Закрываюсь в мамин локон
Раскрасневшейся щекой.
Тёплый, радостный покой…
Патефон, скрипя, поёт —
Пятьдесят четвёртый год.

Поддержи меня, Держава.
Ведь страна не стала ржавой.
Ведь народ не стал уродом —
Власть наживы над народом.
Лживы подлые «герои»,
Землю праведную роют,
Предают отцов и дедов,
Бесовскую страсть изведав.
Старики свечами тают,
В переходах голодают.
Злыми играми неистов
В мире царствует Антихрист.
Но его уходит время…
Прорастает божье семя
В русских душах избиенных.
Страшен суд за убиенных,
За растленных властью тьмы.
Православны братья, мы!
Духом святым величава —
Поддержи меня, Держава!