Николай Тарасов - Настоялась ночь на звездах

Матерился забор на прохожих…
Отучить бы сынишку… но как?
Ничего не придумав, я (Боже!!!)
Приписала: «Ты, Вовка, дурак!»

«Скребут ли кошки на душе?» —
Спросил я в марте у кота…
«Скребут! – ответил Казанова. —
Особенно, вон та!»

Опять один —
уже не молод,
жена в который раз ушла…
Я еду в этот страшный город,
где у неё всегда «дела».
В душе тоска, вернее, холод,
чернее ночи – чернота,
ведь хрупкий мир наш вновь расколот
и жизнь бесцельна и пуста.

Опять один —
в купе напротив
старушка с внуком лет пяти…
Мой поезд, будто хлипкий плотик,
несёт меня к концу пути.
Я всё ещё прошу у Бога,
чтоб нас Он целым сохранил,
чтоб я нашёл жены «берлогу»
и с ней хотя б поговорил…

Один, один —
звучит набатом,
из дома он меня сорвал…
В деревне жили мы когда-то, —
деревня наш с женой причал.
Зачем ей город? Насмотрелась
на жизнь «красивую» подруг:
эффектно каждая гляделась,
когда к нам приезжала вдруг.

И вот – ушла!
К кому из них?
Зачем я еду, сам не знаю…
Внук бабкин спит, вагон затих,
а я всё думаю – решаю!
Решаю: «Быть или не быть?» —
быть может, лучше возвратиться
в деревню мне, – её забыть
и жить свободным, будто птица?

Солнце прячется за тучи, дождь идёт колючий, злющий…
Что готовит день грядущий, коль с утра уже так «плющит»?

Грусть по дому бродит тенью, ветер лает псом брехливым,
Будет новый день холодным, серым, грязным, несчастливым.

Кот всё нежится в постели… Чем кота хозяин хуже?
Буду спать: кому я нужен там – на службе? Я… «простужен»!

Тучи серые вновь над столицей,
Мокрый снег прилипает к лицу,
И цепочки людей… вереницей
По тропинке спешащих к крыльцу.

Снег, что снизу – что сверху, как каша,
Вяжет ноги, мешает дышать…
Ах, столица, – красавица наша,
В непогоду тебя не узнать.

Вспоминаю родную деревню:
Старый дом под охраной осин
И кафе, а вернее, харчевню,
Где кормил я своих «герцогинь».

Не добраться зимой даже «пехом»
До харчевни, бывало, подчас,
Но сегодня с таким же успехом
Я в Москве… до метро… иду час…

Я в тёплой шубе… под зонтом…
(Из дома вышел рано утром,
При минус пять – был снег кругом…
Сейчас обед… и дождь как-будто?)

Нет, точно – дождь! И – гололёд…
(Скольжу «коровой по паркету»…
Движенья плавные… мой ход
Подобен танцу… менуэту)

А вот и финиш, – в луже я!
(Как поплыву в тяжёлой шубе?
Причём, заметьте, я не пьян, —
Ноябрь месяц… где все будем?)

Мы квартиру сняли с мужем
В центре города Москвы.
Пятый год живём – не тужим,
Не боясь людской молвы…

Дело в том, что брак – гражданский:
В ЗАГС меня муж не зовёт…
Занят он: язык «албанский»
Учит ночи напролёт.

Программист – муж, в фирме «Глыба»,
Где без этого нельзя:
Там с «албанским» он, как «рыба»,
Среди этого «зверья».

Всю зарплату за учёбу
Фирме Вася отдаёт,
Да ещё и с «подработки» —
По ночам с «албанским», вот…

Вот поэтому аренду
Из «своих» и я плачу,
Отдавая их «бойфренду»
Каждый месяц… и молчу…

Нас не жалуют соседи,
Только толку что с того:
Я его люблю, «медведя»…
«Медвежонка» своего.

Сплетни, сплетни… я – Эльвира,
Не хочу знать ничего…
И не верю, что квартира
«Наша» – собственность его.

Белый, белый, как сметана,
Снег у зимнего фонтана.
Будто кто платочек обронил…
Может быть, какая дама
По дороге шла – из Храма,
И платочек с рук её «уплыл»?
Может быть, она молилась
За того, в кого влюбилась?
Ведь платочек мокрый весь от слёз…
Что-то всё-таки случилось, —
Время здесь остановилось…
А фонтан от ужаса замёрз.

Оттолкну я будни от себя —
Праздника мне что-то захотелось.
Надоела серость бытия:
Всё осточертело, всё приелось…