Николай Тарасов - Настоялась ночь на звездах

Вот те – нате, лучше стало, —
Беспокоясь за нутро,
По нужде по этой… «малой»
Ночью я хожу в ведро.

И опять же – самогонка…
А куда идти-то в грязь?
Осень – классная девчонка —
Пьём с ней вместе, веселясь.

Плутает ноченька
по закоулочкам,
а моя доченька
за компом – дурочка!

Совсем девчоночки
везде целуются —
трещат юбчоночки,
гуляет улица!

Гармонь – бедовая,
да голосистая,
дочь «бестолковая»,
но сердцем чистая…

А ночь беснуется:
зовёт на улицу.
Дочь не волнуется:
«Ах, моя «умница»!»

Наддать бы девице
по заду плёточкой,
её «безделицу» [13]
да сковородочкой!

Из интернета, ой,
да в чисто полюшко…
и как мне жить с такой?
Ох, моё горюшко!»

Пропах наш двор коровьим потом, —
Да там и нет зверей иных…
Но бык слывёт здесь полиглотом
И в языках силён любых.

Коровы есть из Аргентины,
Есть из Парижа, из Москвы,
Шотландки есть (из Украины),
Голландки, немки (из Литвы).

Есть тёлки с Севера и Юга —
Со всех концов эСэСэСэР [14],
Есть из Китая, а «подруга»
Быка жила в КаэНДээР [15].

Конечно, есть девчата наши…
Но это взрывчатая смесь:
Она большая – «наша Раша»,
Всех языков не перечесть.

А бык (российский) понимает
Мычанье их… (ну всех подряд!)
И уговорами склоняет
Коров к рождению телят.

Бревенчатый дом прилепился к сараю —
Четыре угла будто в землю вросли…
Ступени крыльца прямо к речке сбегают,
Тропинкою узкой теряясь вдали.

Звенит тишина! В доме старом – ни звука:
Вьётся серая пыль, да снуют пауки. —
Дом давно нежилой, и какая-то сука,
Даже жгла здесь костёр, закоптив потолки…

Зияющей раной, в полгорницы яма, —
За стенкой исправная печь.
Поймать бы её, эту сволочь, и прямо
На месте ей руки отсечь!

Луна – замок скупой ночи,
Висит на дужке в петлях звёздных,
Как сторож этих дней морозных —
Пёс бессловесный… и молчит.

В своей бесстыдной наготе
Деревья, вывернув колени,
Стоят, отбрасывая тени…
Что странно видеть в темноте.

Беззубым ртом зияет печь…
Она не топлена неделю. —
Дрова на улице метелью
Занесены почти до плеч.

В холодном доме я – «борец» [16],
Больной лежу под одеялом…
Мужчине жить так не пристало,
Но я – лесник… к тому ж вдовец…

За забором шавка забрехала,
Всхлипнули гармоники басы,
Хлопнула калитка… пробежала
По ступенькам внучка… а часы
Тотчас глухо стукнули три раза —
Можно спать, закончен летний день…
Дед мой спит, вот каменный, зараза, —
Не волнуется за внучку старый пень.

Дождь пошёл – бельё намокнет – плохо…
Надо б снять, ведь сон давно пропал.
Всё вопросом мучаюсь, дурёха:
«Кто ж до дома Людку провожал?»

Выскочила с тазиком, в ночнушке,
И застыла я, не зная, как мне быть, —
Дождик-то закончился, подружки,
Рано и коровушку доить?
Босая стою я на крылечке,
На ветру от холода дрожу, —
Не спалось мне, бабушке, на печке:
«Ой! Пойду-ка деда разбужу!»

Земля – большое колесо!
Не верьте в то, что мы живём на шаре…
(Всему началом Пикассо считал яйцо,
Когда был в наркотическом угаре.)

Земля – большое колесо,
Где люди-белки носятся по кругу,
Его вращая, потеряв своё лицо,
Без смысла в жизни… суетясь с испугу.

Нет настроения?
Бывает…
Когда беда вдруг накрывает
и мир сужается до точки,
когда готов без проволочки
уйти, не медля, в мир иной…
я знаю, было так со мной…
Так, к сожалению, бывает…