Анатолий Арестов - В потоке поэзии. Книга 1

– Нет. Неправда. Все мы люди!
Изменился только нрав.
Прав не тот, кто право судит,
кто не судит, тот и прав.
Доверять мы разучились,
словно волки скалим пасть,
жить решили в новом стиле —
деньги – главное и власть!
Власть – защита слабых духом,
не естественная роль.
Наркотическая штука —
над людьми иметь контроль.
Чем масштабы грандиозней,
тем стремительнее взлёт,
Аморально-грязно-грозный,
правда, временный полёт.
Власть съедает человека,
деньги душат гуманизм,
как сжигает ипотека
молодого оптимизм.
Нет. Неправда. Все мы люди!
Просто новый нынче сорт.
Жизнь – пирожное на блюде,
но они желают торт!

Молитва свяжет воедино
небесный Храм и часть души,
где вечна власть первопричины,
где свет божественной руки.
Молитва вновь подскажет слово,
сама живёт и без словес,
хвалу поём всегда мы Богу
и жаждем помощи небес!

Русью славянской, держащей набеги монголо-татар,
степь с ковылём и полынью пахнула в полуденный жар.
Тихо спустилось мгновенье в пространство стрелой,
русские флангами шли на предутренний, яростный бой.
Горькой насмешкой звучало трещание хитрых сорок,
ворон кружил в поднебесье – смертельный пророк.
Копья на древке тяжёлом блистали кровавым огнём,
травы измяты спокойным до битвы красавцем конём.
Взгляды врагов сходились под натиском страха и зла,
князя Владимира Русь православная верой чиста.
Гордо враги поносили дружину великих князей,
души язычников гиблых под солнцем славянских полей —
грязью смердили зловонной, как старый шаман,
бил вдалеке от ватаги своей в небольшой барабан…
Битва!

Прикинулись строки немыми пажами
готовыми вырвать бумаги нутро.
За титул тщеславный заколют ножами,
за рифму посадят на ручки перо.
Строка за строкой прижимают в тетради
границы линеек, стремясь в параллель,
исписан листок, как бетон на ограде —
не кинулись драться! Устали! В постель.

Ленивый ум не повреждён тревогой
и не пропитан дальнею дорогой,
на небе он не видит блеск звезды,
сжигает книги, мучает холсты
ножом сомненья. Новое опасно!
Несёт угрозу, непременно зло.
Ленивый ум всё делает напрасно,
хотя считает, что творит добро.

В заснеженных далях российских полей,
отвергнутых, ныне пустынных,
бродил, завывая, ветер с морей —
не видел степей он полынных!
Море бушует, взрывается шквал,
пена взлетает, грохочет прибой —
ветер метался по лезвию скал,
целыми днями искал он покой!
– Нет, не найти покоя мне здесь,
в тихое место скорей полечу,
море ликует – водная спесь!
Нет! Не хочу, не хочу, не хочу…
В заснеженных далях российских полей,
отвергнутых, ныне пустынных,
бродил, завывая, ветер с морей —
не видел степей он полынных!

Ржавчина покрыла остриё меча,
выкопан последний ценный изумруд,
и никто не рубит с правого плеча,
и никто не просит золота за труд
с войнами простился навсегда герой,
на больничных койках пыли сантиметр,
сотню лет назад вылечен больной,
жизнь всё победила, смерти больше нет!

Ранним утром в душном помещении
воздух пропитался потом бедноты.
Сильная усталость – радость в предвкушении —
скоро, скоро сброшу оковы нищеты!
Справочки в пакете принёс я для субсидий,
взял огромное количество бумаг!
Многих ксерокопий серая погибель —
клоном документов реет на столах.
Льнёт народ к окну без лишних предисловий,
папками обложен худой специалист.
Ставить здесь не нужно никаких условий,
он же не подпишет обходной вам лист.
Очередь дошла до моей персоны —
чувствую тревогу, внутренний накал,
словно на вокзале на пустом перроне
вдруг услышал громкий поезда сигнал.
Стопкой подаю бумаги аккуратно,
принимающий нахмурил ровный лоб —
протянул мне справочки обратно,
белой тяжестью, измученных листов.

Небес закрылись плотно шторы,
затмили тучи солнца свет,
погасли яркие просторы —
к дождю. Сомнений больше нет.
В беседку побежали с милой,
как дети, радуясь игре,
сверяя собственные силы,
шутя, участвуя в борьбе.
Закапал дождь. Заморосило.
Раздался визг вдруг в тишине,
как просто, нежно и как мило
в ней всё на свете! Радость мне.
Промокнув под дождём осенним,
лишились мы избытка слов,
и в дрожь бросал прикосновеньем
холодный, тканевый покров.
Но лишь огнём, свирепо-страстным,
сердечный жар пылал в груди.
Смотри, Амур, небезопасно,
ты крылья, друг, не опали!