Анатолий Арестов - В потоке поэзии. Книга 1

Однажды зимой на праздник Крещенья
спешил я с работы злосчастной домой.
Метель разыгралась. Мела без сомненья:
кружила, ворчала и била рукой.
Держался я стойко, упрямился силой,
в коленях болело (устал, хоть убей)
смотрю, по дороге, бумажечкой синей
навстречу мне гонит две тыщи рублей!
Глаза прослезились, утихли колени,
незримая сила толчок придала…
И вот засинели российские «пени»
в замёрзших руках – это Богу хвала!

И. А. Бунин
«На окне, серебряном от инея…»

На окне, серебряном от инея,
в быстром танце закружился тонкий луч,
смело прикасаясь к каждой линии
на мгновенье пропадал в движенье туч.
Иней завораживал недолго —
плавился от танца на стекле,
маленьким подобием осколка
скрылся в безымянном уголке…

– Хранитель еды, беспощадный и строгий,
кухонный житель, богатый купец,
прямо ведут, не петляя, дороги
к статной фигуре твоей, удалец!
Может накормишь, родной, спозаранку?
Может холодным туманом дыхнёшь?
В каплях, замёрзшую, старую банку
с свежим рассолом под утро нальёшь?
Ты охраняешь голодных и сытых,
ты защищаешь от смерти людей…
Ты холодильник с дверью закрытой —
добрый спаситель, коварный злодей!

Толстый шланг, набитый зерном, в конвульсиях.
Рецепторы зла любуются стёклами
взглядом холодным, глотая эмульсию,
с крупными вставками жизни, но блёклыми
стали углы современного мира.
Крепкое слово отныне «цикличность» —
замкнутость водопроводных систем.
– Ира!
Ты ненавистная эгоцентричность!
Рельсы строгостью металлической льнут
к высоте… Океан в песчинки одет.
Соя, горох, фасоль – бобовые! Нут?
Цвет сочный на экране типа OLED…

В руке iPhone десятый (не последний!)
в глазах туман от страсти обладания —
американский бренд для вдохновений —
обгрызенное яблочко страдания.
А вдруг сломается? За восемьдесят тысяч?
Вдруг потеряется иль просто украдут?
Не получить налоговый вам вычет
и не вернуть стивджобсовский сосуд.
iPhone десятый – стоит ли стремится?
Отдать последнее за вычурный предмет?
И снова крутятся безумной вереницей,
и вновь дают таинственный обет.

А мы стремимся, не жалея силы,
всё боремся за что-то, вопреки,
наступим вновь на грабли или вилы
и проклинаем, право, дураки
а мудрость там, где проще и светлее,
где отчий дом, где звон колоколов,
И кто-то будет прав, а кто правее
мы не узнаем тупостью голов!

Дорога покрышками сглажена в зеркало,
колёса несут многотонную вещь
с людьми у которых судьба исковеркана,
с людьми для которых работа – стеречь.
Везёт автозак в долину лишения
свободы от мира, в закрытый мирок,
везёт автозак, собирая прощение,
прощая всех пылью российских дорог…

Поэты пишут ради строк,
(играя часто просто в рифмы)
про всё на свете. Он игрок!
Из под пера выходят мифы!
Реальность он украсил словом
и музу вызвал погостить,
и под пером весь мир изломан,
и черновик исполосован,
и просит нас его простить…

Аналогов нет российским дорогам,
плата бюджетникам, как перед Богом
честные души казённых палат.
Аналогов нет! Кто виноват?
Светлой культуры история мощная,
твёрдость незыблемых классиков прочная,
кинематограф множество лет…
(впрочем, снимает, впрочем, и нет)
Наше село расцветает бурьяном,
кто же поможет бедным крестьянам?
«Год урожайный!» – подводят итоги.
(площадь большая, вы, демагоги!)
Деньги – селу, оно претендент!
(как оказалось аналогов нет)
Аналогов нет в машиностроении!
(мы же не хуже! Они просто гении?)
Аналогов нет, ничему, всё o’key,
(неплохо играем даже в хоккей)

Купец пересел на крутой внедорожник,
барин в коттедже барыню жмёт,
только холоп своей жизни заложник
«Водочку льёт – водочку пьёт!»
Тройка лихая сегодня не в моде
(мало лошадок и время не то.)
Ваше высокое, тьфу, благородье —
так и осталось главнее всего.
Сотнями лет чин закалялся,
ранги росли, как трава-лебеда,
только холоп на заводе старался,
водочку пил и смывалась беда…