Валентина Заманская: Полотна и интуиции. Поэзия XXI века

В осеннем вальсе сладко-
грациозно лист скользит,
Готовясь тленом стать —
сурово и без обольщенья.
Но лишь в прощании материи
звучит немой мотив —
И им трепещет и болит
святая плоть стихотворения.

Дух вдохновит и вознесет, но
в несказ а нности оставит,
И только смертно-немощная
плоть согреет, оживотворит,
И, улыбнувшись солнышку,
уныния морщиночки разгладит,
И вечной жизни – плоть, плоть! —
вдохнет живой мотив.

Материя сн е га
светла, но бессмысленна:
Падет и мгновенно
истает, прол и вшись водой.
Плоть каждой
снежинки чиста и изысканно-
Недолговечна – но
сколь совершенна душой.

Безгрешная плоть
и легка, и стремительна —
Небес благодатию
всесветно о-духо-творе-на.
Но отчего н е мо
невысказанностью она томится?
Вспорхнет, голову вскр у жит…
А на пороге – весна…

Я не люблю тупой
матерьялизм – но не материю.
Ее боготворю: узр е ю —
словом сказку жизни сотворю.
Бессилен матерьялизм. Ан,
бренная материя ключ к бытию.
И я ее до судорог в глазах
и в сердце мучительно люблю.

Лишь ею Бог творил и говорил
с веками и пространствами.
Творенья Дни закончив, заворож е нно
пред Творением застыл:
И любовался, любовался – листом
и веткой, волной и камнем.
И человека – транжиру и растратчика
материи – заведомо простил.

Соделал – и застыл пред
красотою плоти обреченно:
Она белела и молилась,
трепетала, волновалась, и – жила.
В бессилии перед матерьи чудом
застыл всесильный Бог-художник.
Он из земнаго праха в плоть
лилейную одел любимое дитя…

Ну, а затем – в лице дыханье
жизни вдунул вдохновенно —
Чтобы молилось Богу, в плоть
облекая из души идущие слова.
И коли встретятся материя и слово,
душа молитвенно благоговеет…
Материя затем и родилась, чтоб
Бога трепет – она в слова
изнемогла?

Не спорю, дух крылат, высок,
восторжен и прекрасен,
Но материалом для Творенья
Бог материю избрал.
Быть может, Логос сокровенный
высказать отчаявшись,
Явленья Духа – Он вдохновенно
плотью рассказал…

Материя сопротивлялась
и мерцала, ускользая,
Восставала иль, притворившись,
пушистым зайчиком была.
Бог все сказать не успевал – она
сама само-отверженно сказала.
Бог джина из бутылки выпустил!
Материя своею жизнью зажила…

Дух бодр – плоть немощна.
Но ты, материя, прекрасна!
Чело и очи, глаза и вежды,
выя и румянец трепетных ланит.
И воспылал бы дух в груди,
коли б не солнце красно,
Что волей Господа сквозь
муку-сумрак дней горит?

Материя для духа – не пленница
и не блестящая оправа.
Плоть немощна – дух бодр. Но
в здравом теле здравый дух.
И пусть, и пусть материя —
божественно бал правит,
Чтоб огнь духа – вне сосуда
божественного – не потух!

А розовые облака на небе голубом —
То – плоть иль дух?
А заключенная в объятья рук любовь —
То рук – иль солнца круг?

А мысль, мир стихом
пронзившая из двух сердец —
То – дух иль плоть?
И как, и как – мне
выковать божественный венец —
Из чуда слов?!

Материя Куботы живет и дышит
и трепещет вдохновенно:
Быть может, ками все вспорхнули,
ветра дуновением гонимы,
Быть может, Фудзи священные
разверзла недра на мгновенье,
В художника переливая
мощнейшие подпочвенные силы.

Быть может, просто, тихо он
взглянул в глаза природе,
Сил не жалея, не щадя —
ни первых два, ни третий глаз:
Стоит и ждет, когда ледок
легонько сопки подморозит…
Вот тут бери ее, живою – и воплощай
на холст. Дар Бога – глаз-алмаз…

Витает дух изысканной Японии
Во взмахе дерзком
крыльев кимоно —
То ками засмеются, то
вострепещут молнии:
То не одежды – то краев
божественных панно.