Фарида Расулева - Исповедь

От обиды стихов не напишешь
(это будет не стих, а донос).
Только радость, которою дышит
жизнь, воспринятая всерьёз,
средь упорства, тоски и отчаянья —
мимолётный душевный уют,
лишь гармония,
как бы случайная,
только счастье —
стихи создают.

Как хорошо страницу за страницей
с утра за стол садиться и писать,
работать, как тилинькают синицы, —
какая это, право, благодать!

А я свои семейные невзгоды
в уме держу, и как мне совладать
с житьём своим, как с морем в непогоду
ревущим? Надо чем-то обладать,

чего я не умею, не умею.
Но я, наверное, всё же научусь.
Я выдержку приобрету, и с нею
вам выдам поэтическую грусть.

Я напишу про города и веси,
про ласточек, влетевших под балкон…
Ах, никогда душевным равновесьем
не обладала я. Какой закон,

какой закон, какой закон нарушен?
За что ты, жизнь, свирепо так казнишь?
Зачем я так люблю тебя и трушу,
когда ты мне стихи писать велишь?

Что делать, это мне необходимо.
Раба стихов, я даже не вольна
Забыть про них, навязчиво постылых.
Не записав их, становлюсь больна.

Слова в мозгу измученном как дятлы
Стучат. И ритму подчинясь,
мысль плещется.
Непроизвольно?
Вряд ли.

Нет, видно эти ритмы не у нас,
Не на земле, где муравейник людный,
Возникли. И желанью вопреки,
Меня швыряют, будто в бурю судно.

Эй, кто там правит? Чьи крепки
Так воля, нервы? В чей порядок
Я включена, как мирозданья часть?
Бессмысленно, опасно, бесполезно

Писать стихи такие и сейчас.
Сквозь трубный глас чужих идеологий
Не докричаться нынче до людей.
Вплетать в чужой оркестр
свою мелодию —

Нелепейшая из твоих затей.
Они мою судьбу переиначат.
Из строк моих плакаты настригут.
Зачем же этот бесполезный труд?

Кому он нужен? Что я значу?
Весь этот мир, казённый и служивый,
Сплошная мука, страшная тюрьма.

Друзей моих большой косой косили.
Они все умерли. Сошли с ума…

Поэт обязан быть дервишем
И не иметь семьи,
Чтобы народ, о нём заслышав,
Склонялся до земли.

Чтобы народ, его услышав,
Гнал его взашей.
Невыносимо для малышек
Величье дервишей.

Поэт обязан быть пророком,
Не знаться с ремеслом,
Быть Божьим языком и оком,
Свой дом отдать на слом.

Он быть обязан одиноким
Среди своих людей,
Нести обязан знанье многим.
Иначе он – злодей.

Хаос жизни
отовсюду лезет день-деньской.
(Закрывай покрепче двери,
форточку прикрой!)
Он клубится в закоулках,
этот серый мрак:
он устраивает в доме
страшный кавардак.
Он соседа-работягу
погрузил в запой.
Он в различные хворобы
ввергнул род людской.

Нужно на него накинуть
солнечную сеть:
строчку новую придумать,
чтоб могла звенеть.
Надо строчку к строчке ладить
сумрачной порой.
Как мне с этим мраком сладить?
Мне велели: пой!

Вот она, твоя работа,
если ты поэт.
Как мне сделать человечной
тьму прошедших лет?
Объяснить себе придётся:
как же дальше жить.

Песню, что сумеет это,
можно ли сложить?

Страсть к работе разрушает тело.
Начинаешь вроде бы несмело,
Нехотя, и не сочтя за труд.
Смотришь с удовольствием вокруг.
Слушаешь, о чём щебечут птицы.
Вспоминаешь облики и лица…
И не замечаешь, как впряглась.
И уже вовсю бушует страсть.
На волне летишь. Волна – горою.
Ты не мнишь себя титаном и героем.
Просто снова стала сгустком сил.
Ты не делаешь от сих до сих,
А равняешь и холмы, и ямы.
Что там амфибрахий или ямбы!
Ты одно лишь ясно видишь – цель.
Пусть там кто-то зрит через прицел.
Слышишь ты, как труд твой ломит кости,
Как мигрень засобиралась в гости,
Как на лбу уже набрякли вены.
Но не хочешь жизни перемены,
Потому что счастлива вполне
На могучей, ласковой волне…