Мавлюда Ибрагимова: Фарида

Мавлюда Ибрагимова

(Ташкент)

Фарида

Г. Прашкевич, 1990 г. (перевод)

1

Природа, создавая меня, мудрить не стала: взяла все худшее от моих родителей, наградила маленькими, близко поставленными глазами, хмурым взглядом, тощими ногами... На люди лишний раз стесняюсь выйти, какое уж тут счастье?

И маму жалко.

Вздыхает, как дехканка, не умеющая продать на базаре товар. И так старается, и так, но кто такое "сокровище", как я, возьмет замуж?

А мама не сдается.

Вот прихожу домой, мама как на праздник оделась. Платье выходное, на лице улыбка, меня обнимает, суетится, как наседка.

- Что такое? - удивляюсь.

- Переодевайся скорее! - суетится. - Платье красное, праздничное скорее надень!

Ну, все сразу понятно. Раз красное платье, значит, сватать меня придут. Вот мама и выкладывает меня как залежалый товар на прилавок.

Думаю так, злюсь, а сама все равно уже натягиваю красное платье, будто оно мгновенно сделает меня красавицей. Натягиваю, злюсь, не смотрю в зеркало. В зеркало глянешь, плакать хочется. Вот выйду сейчас к свахам, они враз завянут, как неполитые цветы. Приглядываться начнут. Понавешивали на себя золотых побрякушек, чтобы казаться значительней, прожигают глазами-рентгенами. Мне эти свахи давно знакомы: не жену ищут, рабыню в дом. Уж на что весела была моя подружка Нигора - и ту теперь не узнать. Тоже не из красавиц, но все же нашелся какой-то - ввел ее в дом, сделал женой, а если правду говорить - вот такой вот рабыней. Осунулась, руки грубые, красные от стирки. Это, что ли, и есть счастье?

Ох, Нигера!

Жалко подружку, жалко себя, но себя, пожалуй, жальче всего. Нигера помучилась, зато устроилась на работу - работает сейчас в хозрасчетной клинике доктора медицинских наук Валиевой. Хоть восемь часов, но свободна. Страшненькая, а на работу бежит - прямо светится, так довольна. Эта Валиева что-то там такое открыла, может, лекарство, которое возвращает силы и молодость... Не знаю... Мне ведь этого не надо. Молодость и сила у меня есть, у меня красоты нет, да что там красоты, обычной привлекательности - и той нету!

Как-то иду перед вокзалом (в очередной раз искала работу), а навстречу Нигера, и чемодан в руке.

- Ох, Нигера! Куда ты?

- Ой, Фаридахон! В Москву! Меня Валиева берет с собой, мы с ней эксперимент ставим.

Попрощались. Мне завидно немного, не спросила даже, что это за эксперимент. Мне не до того. Я работу ищу. Куда ни придешь, слышишь одно: девушек и женщин не надо! А то прямо скажут: ну, зачем мы тебя возьмем? Замуж выйдешь, детей нарожаешь, дети болеть начнут. Декрет, больничный, декрет, больничный... Работать за тебя Пушкин будет?

Вот и получается: личной жизни нет, счастья нет, работы тоже нет. Чем занять ум, сердце? Руки, наконец?

И вдруг повезло.

В одной конторе показываю диплом, полученный в техническом училище, а директор смотрит не в диплом, а в вырез моей кофточки, даже глаз моих близко посаженных не стесняется. Лысый, грузный, накурился, табаком от него пахнет. Жадный, если уж и на меня позарился. А я-то сперва и не поняла, обрадовалась, дурочка:

- Берем тебя.

Домой летела как на крыльях. Сестренки младшие радуются, мама радуется, отец: вот, доченька, счастье, может, в работе! Спасибо директору, уважаемому Абиду Салиховичу, сердце у него доброе!

И я так считала, бегала в контору, боялась опоздать даже на минуту. И Абид Салихович сладко улыбается, не забывает спросить: ну, как дела, да чем занята, да когда у меня свободное время?

А месяца через два совсем необычная новость. Вызывает меня Абид Салихович в кабинет, говорит сладко;

- Вот, Фарида, хочу тебе отдел дать. Тебя рекомендую. Что скажешь?

- Смогу ли? - испугалась. А Абид Салихович как-то странно мои руки в свои взял:

- Сможешь! Со мною все сможешь!

И уставился на меня бесстыдно, руку мне гладит.

Я, простушка, конечно, только тут вдруг поняла: он за свое добро чего-то такого хочет. Вот некрасива, конечно, а все-таки молодая, здоровая... Руку вырвала, а в голове одно: что же делать? Заведовать отделом - это получать сто девяносто рублей. Могу сделать подарки сестрам, маме купить новое платье (выходное у нее всего одно). А Абид Салихович снова хватает меня за руку. Хорошо хоть пока - за руку...

Решилась, приняла отдел, а радости нет. Хожу, всего боюсь, будто всем вдруг задолжала, а больше всего директору. Он как встретит меня в коридоре, толстым животом прижмет к стене:

- Фаридахон, почему прячешься от меня, почему не заходишь в кабинет ко мне?