Михаил Зив - Песни о Родине

Уши волн еще краснеют,
Но уже всплывает ад —
Все ли приняли во сне яд?
Волны в глубь свою глядят.

Все стало вокруг голубым или синим,
Потом – темно-серым, затем – никаким.
О, если б я шел приклониться к осинам…
Но к пальмам я шел, что сопят в кокаин

Фонарного света над выручкой зноя
На пляжной опушке морской теплоты.
Отдать поручение наше земное?
Пустить на плотах дорогие понты?

Что выручка жизни? Полати да гати,
Обиды да враки, весь теплообмен,
Где все и сбывается – кстати, не кстати —
Горячкою мелочной собственных вен.

И к пальмам ходил – не якшаться с осиной,
И остров надыбал – остался живой,
На камне сидел, в темноте темно-синий, —
Умыть бы весь мир Средиземной Невой!

Там, где парк роняет с тыла
Оступившийся прибой,
Ночь волшебной дрянью Нила
С тиной тянется волной —

За тоской вольнонаемной,
За квартирой съемной. В лом нам
Превращать печаль в печать —
Предъявлять на сходнях Яффы.
Нас не нужно отличать
Средь гребцов большой триремы.

По природе этой схемы,
По обидам в эти штрафы,
По горам да по долам —
Кто мы станем? Как мы? Где мы?
Выйдут в Яффы Голиафы,
Сядут в Шхемы Полифемы.
А Невы-то не отдам.

Так как птица гоношится,
Где придется, где томится
Зной остывшею золой,
Естся щебень, пьется пицца,
«Узи» сухо шелушится
По лощинам за Невой.

Речь горбатая рябила,
Высь горбатого любила
И учила, как могла,
И Нева с холма пылила,
Ночь болела, шекель мыла,
Я ходил на дело с тыла,
И волшебной дрянью Нила
Со щеки стекала мгла.

Не назвать его голубым,
Не назвать зеленым.
Может, зря и глаза гнобим,
Словно так назло повезло нам —

За Язоном в простор слезясь,
По иным и по личным пучинам,
За турецкую власть азиазь,
За арабскую вязь по причинам,

Не хочу говорить каким.
И не нужно. Мотивы бегства
Все равно переврет акын —
Наша память бледней асбеста.

В паутине земных изохор
И магнитных и авиалиний
Словно небу даем отпор,
Так как море из глаз излили —

Веселей свою суть обречь,
Безответственней сгинуть напрочь,
К горизонту спешить, ибо речь —
Долг пропащего – просто судьба с плеч.

Жара такая – лишь во рту тень.
А в небе птица залегла,
Над морем виснет – явно трутень,
Хотя особо не пчела.

Жужжит ведь транспорт, ну а город —
Он, как топор по рукоять,
Вбит в местный пляж и оттого рад,
Что может крикнуть: «Ну-ка сядь!»

А мы не очень посидельцы,
У нас есть дельце – жить да жить,
Дышать и пальцами пришельцев
С песчаным прахом ворожить.

А вот не хватит все песка им —
Что, не тикаем? Прикорнем?
Горячим днем не обтекаем
Заляг, нам нет хозяев в нем.

Да, прикорнем, что корни в грунте,
Лежалым списком пляжных спин,
И воздух с моря – лишь игрун тел,
Он не найдет нас там, где спим.

Запаян в инсулу – что ключик в прорве сумок.
Проклюнусь прочь к дождям – черти зонта рисунок.
Я съемный сам – в парадной лишь не клинь.
Так просто затеряться и в лесу мог,
Но вышел к морю – замкнута теплынь.

Пальто покоя выполняет ливень,
И вылезти мне тоже, посмотри, лень
Из общего большого бытия.
Оно во мне, иль я в нем деструктивен?
И воет ливень – должен выть и я?

Свобода – что? Просторная сорочка?
Так небо это – хмурого росточка —
Диаметров расточка и размен.
Вовсю околоплодна оболочка!
Иль поиска одышливый размер?

А море пьет и пьет из горизонта
Зонта пузырь – мол, в инсулах резон-то?
В дыханий островках? В уютах пузырей?
Осенний, материнский ли сезон там.
Ах, не умри – ну, сиречь, не прозрей.

О, не проклюнься столь категорично.
Твое обезналиченное лично
Тебе предвзято издали поет.
Тут все живут стремленьем плоть постичь, но
Познанье – как бы плоти антипод.

Благословенно пользованье небом
И прочим человечьим ширпотребом —
То девушкой, то знаньем, то жильем.
Благословенно выбрана Итака.
Дыши, дыши – да не сбивайся с такта,
Согласно тексту съемного контракта
Мы так-то в ливне к струям и прильнем.