Владимир Ноговицын - Взамен обелисков – кресты

Первый снег
был чистым и красивым,
будто не туда он залетел.
Первый снег
перелопачен взрывом,
оттого местами почернел.

По нему из пулемётов лупят
и стремятся минами добить.
Он, видать, ещё недолго будет
здесь лежать. А это значит – жить.

Всё растает. Снова будет сыро,
Как весною, слякотно опять.
Первый снег – он первый дар из мира.
…Мы о мире стали забывать.

Уходили на войну —
В глушь.
И в морок.
В тишину.
На зелёный летний луг
Все они шагнули вдруг.

За околицей притихшей
В ту минуту, в этот час
Было их дыханье слышно,
Но не видно блеска глаз.

От зарода до зарода
Поскорей бы рассвело!
Сколько ж разного народа
То покинуло село!

Оправдаться в жизни чем им,
Говорить, кого-то звать?
Раз оставили деревни —
Значит время воевать.

Не прибавиться укору,
Не убавиться тоске…
Коль в ночную вышли пору,
Есть поклажа в вещмешке.

Для солдатских книжек штампы
Приготовил комиссар…
А в руках мужицких лампы
Раздают и свет, и жар…

Очертить дорогу в темень —
Между этими и теми —
Остаётся тусклый свет,
Отпускает бремя лет.

И как будто предвещало
Что-то скорую беду…
Зябко пламя верещало,
После гасло на ходу.

Не спаслись в кровавых сечах
Те, кому б сейчас житьё.
Говорят, что годы лечат,
Подступает забытьё.

Наступает, так бывает:
Паутиной обвивает…
Всё геройское – в кино.
Всё обычное – в Давно…

Только память проявляет:
Вижу – воинство шагает,
Вижу – шаг не убавляет.
Вижу всех их всё равно!

…Вот и пламешек последний
Пыхнул ярко, как вдогон.
Всем далёким поколеньям
Чем не яркий символ он?

Вижу: воинство земное
Стороной идёт лесною
Друг за другом, следом в след —
Не один десяток лет.
Всех – без званий и наград —
Без пяти минут солдат.

Люди, вставшие стеною
За Отечество родное,
В чью зарю идут они?

…Годы сгинули и дни.

Прогорели над страною
Путеводные огни.

Под Петербургом, бывшим Ленинградом,
А вовсе не в Германии, стоят
Те памятники Гитлера солдатам:
За рядом ряд.
За длинным рядом —
ряд.

Здесь траурным не раз звучать речам.
Венки с цветами бережно возложат.
Молитву прочитают палачам
И тем, кто им прислужничали, – тоже.

Им всем лежать по правилам резонно.
Но всё ж, как раньше, смотрят свысока.
Ах, сколько в землю вбухнуто бетона,
Чтоб укрепилась память на века!

…А может, не они нас убивали,
А мы с войною
к ним
в их
дом
пришли?
Давно ль враги в таком почёте стали?
За то, что всех тогда не извели;

За то, что не сломили честных, вольных?
Им на земле заказан сущий ад,
Ведь залпами орудий дальнобойных
Обстреливали город Ленинград!

И слово горемычное «блокада»,
И разные лишения. И – смерть.
И сил последних, и сердец надсада:
«Сдаваться?»
Но приказ себе: «Не сметь!»

Как пропуск к жизни – карточного хлеба
Отмеренный кусочек. Не кусок!
…А с воздуха, точней сказать бы, с неба
Летел зловещий бомбовый поток…

Как вперекор всей вражьей силе жили,
Надеялись, что город не умрёт.
…Неужто все мы Ладоги забыли
Непрочный лёд? Ломающийся лёд.