Игорь Лёвшин - Говорящая ветошь (nocturnes & nightmares)

Ксюша, княжна Замкадья
(Сестра Аркадия)
Не бывала в Аркадии.
Зато в Анатолии
Отдыхала с Анатолием.
Но они разругались
И он отвалил.
Осталась
В Белеке
В гостинице трехзвездной
Где койка до утра всего лишь по рублю
И вот она одною ночью звёздной
Сказала «я тебя люблю»
Он был немец или голландец
(Поправка: фламандец)
Жил рядом в Кемере,
Изменяя жене-химере.
Встретились в Анталии
(Это покруче Италии).
Оттуда
Сбежали на Крит
Там она ему на ломаном английском и говорит:
«Ночь нежна.
Я – княжна
Замкадья.
Люблю Грина
Но мы в божьих руках глина.
Жизнь ломала меня об колено,
Предала Лена
(Подруга),
Короче, напали.
Порвали парус.
Но я не парюсь.
А тут… смущена.
В общем я менеджер по связям
И хотела бы связать свою жизнь с…
Хотя ладно…
Можно и так»
Аркадий рассказывает: будешь смеяться,
Том приезжал в Дмитров на 3 дня. Остался доволен.
Только вот медведов нет на улицах – не сезон. Жара – п…ц
ну ты знаешь: Нигерия с ракетами и без снега. В Кремль наш
сводили, в Яхрому к язычникам – все дела. Даже в
институт к себе. Аспирантки мои на цырлах забегали сучки,
Ксю
мне мозг выела. Звал нас с Ксю в Брюгге, произносится «брюхо».
Самый красивый город Европы, говорит.
Я: ну и?
Аркадий: ты знаешь Ксю. Ей всё похрен. Ща укатила в Нижний
с каким-то байкером, прикинь. Прям на байке и укатили.
А жаль,
я б скатал в это его брюхо. Слазил тут в гуглмапс, побродил,
ну знаешь, с человечком.
И правда.
Красиво.
Эх, Ксю, княжна Замкадья
Я бы и сам, не будь я
Женат, пархат, скушен,
Опытом придушен.
Вот и сиди теперь, сыч,
В спортбаре
В журавлях по кромку
Пищевода…
Ох, Смерть, где твой
Вувузел!
«Ребят, уймите
Урода»

Аккуратный и бледный, в штиблетах,
начищенных до блеска.
На шею накинута
нейлоновая леска.
Упругий, как строка Ходасевича,
ты
вот-вот сольёшься со своей рифмой.
– какой?
– «кранты».
В комнате трое.
Плюс пудель и канарейка.
Работает ТВ (для фона) –
комедия про миллионера Корейко.
Впрочем, никто и так не издал ни звука:
зачем?
чу… запах красного вина и лука
из уст
приоткрывшихся…
– я буду говорить.
– да… конечно… мы слушаем…
– если не возражаете, я буду изъясняться
свободным стихом
– разумеется… как будет угодно…
– идите на.й.
– всё?
– всё.
Двое смеются из вежливости.
Блюдца
дребезжат от напряжения,
как в Сталкере Тарковского…
…занавéсь окна… – да-да…
в стёклах огни: не спит Москва.
…ладно, понеслась…
…на улице накрапывает. я отдаюсь во власть
войлочных шумов ночи… смутных воспоминаний,
быстро сменяющихся эмоций… видений наяву
я отхлебываю ещё… я плыву
мне кажется… я как бы в Символистском Театре…
или будто я на Монмартре…

эй т!
иди сьдаа…
эй т!
иди сьдаа…
Полночь. Зима. Пруд
Лёд уже чёрен.
Шлепают по воде
утки.
– Где ты? Тебя ждут
четвёртые сутки.
Рассвет. Пять утра. Вокзал.
стйать ск
яскзааал…
стйать ск
яскзааал…

белое безмолвие, бе-бе

белыя мухе
литают
литают
не тают
разныя звуке
звучат приглушонно
умолишонно
на даче в кратово
у коли
колим колуном чурки
юркие
юркие чюрки
а может чюрки́
гуляем у озера
и по берегу реки
реки́-речюрки…

Первый снег улёгся
и лежит себе.
Уже нет.
Тает как деньги.
Ветер
клочья времени моего
уносит
куда-то…

на похоронах Культуры
шептались 2 дуры:
«культурка культуркой, а Рифму жаль…»
перчатки чёрные
чёрная
шаль…