Игорь Лёвшин - Говорящая ветошь (nocturnes & nightmares)

Утром было нелегко
Вечер неслышно подошёл
Мы стояли смотрели на небо
Кто-то запускал ракеты
Было сухо но вчера был дождь
Я смотрел на новый чёрный Рено
С капота через крышу на багажник
пятнышками грязи тянулись следы кота
мы смеялись и я жалел
что в моём мобильнике нет камеры.
В мае мы переехали.

КОГДА НОЧЬ
В ДЫМКЕ ЛУННОГО СВЕТА
ПО ЛЕЗВИЮ МОЕГО НОЖА
ПРОГУЛИВАЕТСЯ АНГЕЛ
а он
шёл домой
я попросил его сигарету
но он не курил
тогда я спросил его
знает ли он что в темноте
кровь чёрного цвета
я спросил его на что похож страх
он ответил мне полужестом
я не хотел чтобы он жил
чёрное брызнуло в пыль
но я не испачкал себя
я долго смотрел вниз
на его узкую спину
КОГДА ПЫЛЬ СВЕТЛА
НОЧЬЮ ТЕПЛОЙ КАК МОЛОКО
АНГЕЛ
ПРОГУЛИВАЕТСЯ
ПО ЛЕЗВИЮ МОЕГО НОЖА

странно…
это секунды: пять десять но я помню каждую
мелочь в тот день расстреляв его я полоснул очередью
по окнам ларьков и задел пожилую женщину и мальчика с
сен
бернаром
он осел на асфальт
протекая косматым брюхом
нас взяли уже на выезде из
города
они расстреляли меня в упор из акаэма
я праздновал боль в кругу друзей
я сочинил сонет к смерти
но в пылу агонии забыл всё.

там
есть такое место
с трёх сторон оно окружено водой там
женщины плещутся
в тронутой ряской воде их мужчины
курят
на днищах перевернутых лодок и там
совсем нет ветра
там никогда не было ветра
он невозможен там и
вода кругом
неподвижна
И от города не так
далеко
Я хочу чтобы вы закопали меня там
земля там мягкая
Стреляй братан Стреляй ну
ты видишь я тороплюсь
туда…

Ты не хочешь любить меня за мои стихи ты хочешь
любить меня жестоким
так знай:
вчера я убил поэта
вот то о чем ты не узнаешь из газет:
он был нежен в смерти.
Всю ночь он рассказывал кровью о
любви к тебе
всю ночь я жёг его
рукописи
ты знаешь: в жизни он был жирен
когда он стал твёрд как камень
я взял молоток и зубило
обычное представляешь зубило
к рассвету я высек из него
статую тебя
спящую тебя

Смотрел ли ты в глаза пистолету вальтер?
Здоровался ли ты за руку с лезвием ножа?
Распускался ль цветок CS в твоих
лёгких? Нет-нет.
Молчи.
Не двигайся.
Не исключено, что ты ничтожен.
Пробуй себя в поэзии.

и опять дождь
я стою у парапета
над коричневатой гладью
реки
небо играет
всеми оттенками серого
все уже разошлись
я один
шарю баграми метафор
по тинистому дну речи…

ночью машины сходят с ума от музыки собственных
моторов я остановил машину мы мчались по голым
как б. дь на простыне улицам мы въехали в парк где
пользуясь их темнотой
вошкаются деревья друг с другом
я вывел его из его распалившейся машины
в бассейн
прохлады
он знал
он
готовился не один год
к празднику моего выстрела
я взорвал его мозг
в ту же ночь я убил мента
на нём был бронежилет
пуля разорвала пах
я спешил
надо было уходить
я боялся что забуду стихи
сочинённые в ту изъё…ую серебром погонь
ночь.

Тёплый уютный ветер (Тэ У Вэ) сносит блекло-оранжевую шелуху последних листьев. Зацепившись за дворники, они собрались в кучку на лобовом стекле моей машины.
Те У Вэ гоняет по асфальту рекламные листки «работа. дорого» .
Тэ У Вэ хлопает жестяной обшивкой старой голубятни. Голубятня обитаема и свежевыкрашенна голубой эмульсионкой. Но обитателей не видно. И голубиная почта спит.
К старенькому вязу прислонился хорошенький хардтейл с дисковыми тормозами.
Дворник-казах курит на скамеечке. Утро выдалось трудным. Тэ У Вэ нагнал много шелухи последних листьев. Стожки жухлых пережитков лета ждут своего транспорта на краешке тротуара.
Всё это – солдаты невидимой войны .

Война. Театр страха. Эротика команд.
Оранжевая революция листьев. Предательство котов.
Я формирую отряды невидимой войны. Я веду их на невидимый бой. Они идут.
Я проверяю готовность гаражей-ракушек на моём правом фланге. Они готовы.
Под голубыми знамёнами неба двинулись армады облаков-геев.
Пушки моих мыслей заряжены патриотической вонью. Танки моих желаний с воем либеральных СМИ обрушиваются на бастионы спальных кварталов Бирюлёва и Бибирева, Свиблова и Чертанова.
Я выведу батальоны Тойот на просторы МКАД. Это будет Цусима! 75 лошадей моей шестёрки забьют своими копытами зверьё газелей, которые сдохнут в смраде выхлопов фуррр.
И кавалерия бродячих собак порвёт ночь пронзительным криком полукрыс-полулюдей, скрывающихся в подвалах бессознательного. Кара-мурза наших снов прогремит взрывом, заглушив лязг гусениц Новодворской моей печали. И всё стихнет вдруг. И тёплый дождь смоет следы. И вновь: летучие гандоны наших сексуальных фантазий метнутся в стройные колонны сверхчеловеков в чёрном, марширующих по Бульварному Кольцу и снова стихнет всё. И Тэ У Вэ сдует невесомые кожурки листьев. Дело идёт к зиме.
Эякуляция заговора. Выяснилось, что баклажаны с чесноком – в сердце заговора, раскрытого Черемушкинской тайной полицией хачей.