Игорь Лёвшин - Говорящая ветошь (nocturnes & nightmares)

«я был среди ночи разбужен
и снова как в сон погружён
в липкий холодный ужас.
придавлен каким-то невидимым весом
что и голову не приподнять
и лёгкие как будто тестом
наполнили.
и я стал кричать.
но крик изо рта не вышел
лишь затряслась кровать.
но вдруг «завали-ка е. ло»
мне голос тихо сказал.
и алою язвой вспылал он,
ну этот вход. в ада вокзал.»
вот такой рассказ странный.
был он то ли спившийся мент
а может какой-то дипломат иностранный
или с кафедры фашизма доцент.
это было в закутке «живое пиво»
в стекляшке у метро университет.
несколько личностей пьющих и блюющих лениво.
и среди них он.
и его сна кастет.
всё стихло.
слов его свёрла
гудели в сознании их.
но новая жизнь мокрой тряпкою стёрла
метафр иссопливленных жмых.
не знаю
криз гипертонический
стенокардия или что там
бедолагу душили тогда посреди ночи –
но я вдруг как бы увидел этот вокзал.
мужчина вытер обшлагом очи
высморкался и в углу поссал.
порознь
в моросящую ничтожность города
(часы показали без четверти три)
мы вышли сутулясь – чтобы не расплескать внутри
кровавые пузыри заката.

Ты думал: я поеду в Ставангер.
Для начала бы с постели вставангер.
Приподнялся на локте, рука
тянется к смартфону
включает радио.
И слышишь:
«Кто это тут у нас
лежит пластом?
в мареве
невесёлых мыслей
густом?
Ах, бедняжка…»
То есть это вовсе не радио, а Голоса.
Приплыли.
ГОЛОСА:
ГОЛОС КРЕМЛЯ:
Всем слушать, б. я!
ГОЛОС ЗаМКАДа:
…отдалённая слышна канонада
УГОЛОК ТАМПЛИЕРА:
Прослушайте концерт Глиера
для колоратурного сопрано в исполнении Анны Нетребко
И действительно звучит музыка. Уж не знаю,
Глиер или там кто,
но звучит,
да,
музыка.
Приободрённый, ты шаришь ногами,
ищешь тапки из оригами.
Какой там. Ноги нашарили лишь
Бездну.
«Спокойно,
это депрессия»
– утешает голос,
а другой:
«близится
твоя Главная Экзаменационная Сессия»
– что это, Господи? – шепчешь,
не ожидая ответа.
«Да так, Радио Твоего Мозга – отвечают,
– стихов, например,
не желаете ли?
есть вот такие:
Политика – скотоводство.
Культура – земледелие.
Тока не перепутай Зензухт
и Похмелие.»
«Ну наконец-то: он улыбнулся! вот и ладушки»
– а другой голос, перебивая:
«Завтра
начнется Бойня.
Не скажется ли это на
написании верлибров?»
Но оставим нашего героя наедине
с невесёлыми «мыслями» и игривыми «голосами».
Сами мы не пальцем сделаны, слыхали не раз:
реальность – сон,
такой Голынко-Вольфсон.
Мы же, сочетая приятное с полезным,
займёмся… ну хотя бы чтением.
Не перечитать ли нам, скажем,
Переписку
Райнер Мария Рильке –
Борис Пастернак –
Марина Цветаева
?

Звать Алка
в панельном прикиде
(исключительно по недомыслию)
дремлет
в Кофемании
на столике Капучина
(под столиком купчина)
(за окнами метель:
менты метелят
ураганят уркаганы
и
три
араба-раба
Иван
Абрам
Рустам
беззвучно работают
пилят
сучья
плюют
в колодцы
топчут грабли
а ещё и
Капучина шепчет: «капут»)
(но Алка не слышит
разморило в тепле)
(и вообще влюблена
в топ-менеджера переодетого
горе-программистом
из п. Железнодорожный)

поджарый от фитнеса и кокаина
менеджер среднего звена
выходит из Холидей Инна, скотинна –
и вот те на:
наперерез
поэт-народоволец
выхватывает…
манагер бел как мел
вспомнил ясли-детсад-ЧеГевару,
отбывшую на Гоа шмару…
а поэт и мела бледней:
он-то вспомнил,
что заряженный духовностью пистолет
дома оставлен.
Ндаа…
не забыть хоть купить ноотропилу.
очухавшаяся жертва тем временем
наливает по сто вискарика
– вот мы и свиделись, братишка
(польское палево обжигает
растрескавшиеся – от нерьвов – губы).
вот так, ходили в один класс, теперь
представители разных б…ть классов.
истеричка Лина
историчка Инна…
помнишь?
а как в Сокольниках
на месте Холидей Инна
теснились деревянные двухэтажные домики,
как во дворе мелкий Толька Зверев, ну художник,
в хоккей гонял?
как перевозили
каланчу?
а как взрывали Храм
Христа Спасителя?
– с трудом. давно это было.
давно, давно, нивапрос. Князья,
соколиная
охота, сталинские соколы…
а это:
– в Сокольники он, гад, рвётся!
помнишь? помнишь?
И всё такое.
Мол, молились одним и тем же богам,
зубрили Кастанеду,
мастурбировали в Я Эдичку,
ээх…
…скоро, брат, осень.
за окнами август,
от дождя
потемнели кусты.
тесто протеста скисло.
потрох в пороховницах.
Мы
вышли из Ночи.
В Ночь
и уйдём.
Но был ли День?
Нет уверенности.
Боюсь,
мы попали в Зазор,
в этакую Вилку между…
Вилка! Конечно же, вилка!
…хватает её со стола
и – манагеру в глаз:
– вот те сука твой Филипп Гласс!