Сергей Коняшин - Бригантина в песках

На всю округу муэдзин.

Все от имама 8 8 Имам – настоятель мечети. до феллаха 9 9 Феллах – крестьянин-фермер, земледелец. ,

Кто чтил Коран и шариат 10 10 Шариат – мусульманское право. ,

Взывали к милости Аллаха,

Свершая праведный салат 11 11 Салат – молитва у мусульман. .

Дымились яства достархана 12 12 Достархан – шёлковая скатерть, на которой обедала знать, а также сама трапеза на такой скатерти. ,

Аяты 13 13 Аят – стих суры Корана. лились нараспев.

Они не ждали Чингисхана,

Они презрели его гнев.

Из мрака дикого Востока

Сверкнули тысячи клинков.

Они пошли, как бич Пророка,

Как стая загнанных волков.

В обломках глиняной посуды

Кругами вздрагивал елей,

Когда летели тургауды 14 14 Тургауды – личная гвардия Чингисхана.

Над пеплом выжженных полей.

Хрустели полосы металла

В обезображенных телах,

И кровь фонтаном вылетала

И запекалась на песках.

Там, где стихали звуки битвы,

Звучали только стон глухой,

Крик о пощаде и молитвы,

И трупы грыз шакал степной.

Опустошён рубеж Сейхуна.

И в новый бой повёл каган

По знойным тропам Кызылкума

Своих солдат – на Заравшан 15 15 Заравшан – река, орошавшая самаркандские и бухарские посевы. .

Галопом кровь стучала в жилы,

Давя на потные виски,

И, раскалённы и унылы,

Алели красные пески.

Зной застилал глаза дурманом,

И пыльный ветер сёк лицо,

Но вёл ускоренным аяном 16 16 Аян – «волчий ход», ускоренный бросок монгольского войска на большие расстояния.

Монгольский хан своих бойцов.

Сульдэ 17 17 Сульдэ – монгольский бог войны. – небесный покровитель

И дух воюющих племен –

Обрёл бессмертную обитель

В хвостах кагановых знамён 18 18 Туг Чингисхана – девятихвостое белое знамя. .

И вот – вдали, под облаками

Из-за высокого бугра,

Блестя большими куполами,

Открылся город – Бухара.

Бродили пёстрые павлины

Среди фонтанов и колонн,

Белели пышные жасмины,

Уткнувшись ветками в балкон.

Поили светлые арыки 19 19 Арыки – каналы для орошения полей.

Прохладной свежестью воды

В дворцах бухарского владыки

Неисчислимые сады.

Визири в красочных тюрбанах,

Оставив мягкие ковры,

В просторных мраморных фонтанах

Спасали тело от жары.

Татары бросились на крепость

С кривыми саблями в руках,

И обречённая свирепость

Блеснула в суженных глазах.

Булат срубал с утробным звуком

Куски заплывших жиром тел,

И тетивы монгольских луков

Плевались роем острых стрел.

К ступеням древнего минбара

Верхом подъехал Чингисхан,

И развалился от удара

Мечом разрубленный Коран.

Полуживою кобылицей,

Хорезм в развалинах лежит,

И над угрюмою столицей –

Ургенчем – тень мечей дрожит.

Один бросок теперь остался,

И будет выигран поход.

Колосс почти уже сломался.

И кости брошены. Вперёд!

И понеслись, освобождая

Из чрева ножен острый меч,

Тумены Чжучи, Чжагатая

И Угедея на Ургенч.

Стекала в рот, горько-солёна,

Кровь из растрескавшихся губ.

И ветер, треплющий знамена,

Был раскалён, упруг и груб.

Дневное солнце в небе блекло

В столбах неистовых огней,

И не щадило злое пекло

Ни стариков и ни детей.

Ургенч был вырезан и выжжен.

Засохла кровь. Улёгся прах.

И утопали неподвижно

Руины в пепле и в песках.

В последний город хорезм-шаха

Ворвался с боем Чингисхан –

Как бич судьбы, как плеть Аллаха,

Как жуткой смерти ураган.

Хорезм – добит! Ургенч разрушен

И устлан трупами людей.

И падишах теперь не нужен

В земле растерзанной своей.

Он бросил все свои владенья,

Оставил все свои войска

И после злого пораженья

Сбежал на лодке от врага.

Как волк, отбившийся от стаи,

Он стал чужим в своей стране,

Его наибы в битвах пали,

Его страна лежит в огне.

В краю, где ветер переносит

Песок с бархана на бархан,

Благоухая, плодоносит

Оазис жизни – Хорасан.

В глухой пустыне, где извека

Не оставлял никто следов,

Трудом и волей человека

Поднялись заросли садов.

В тот край, ухоженный Аллахом,

Скакал, неистово гоним

Бессильной яростью и страхом,

От лап судьбы Алла Ад-Дин.

И по приказу Чингисхана