Александр Бараш - Образ жизни (сборник)

Понять невозможно
Но можно ощутить —
масштаб приобретенной потери
глубину непонимания
покой предзакатного часа
ветер с моря

Это ущелье – и сейчас
сообщение
об ужасе судьбы
Но оракул не очень нужен
И так все более-менее ясно
В глубине за изгибом долины
за воздушной ямой за полями садов
светящийся уголок морского залива —
этот выход всегда был рядом
в греческом мире и
остался с нами: путешествие бесконечное любопытство
оно не может изменить судьбу
но оживляет ее —

Вот Теофил
наш город
с ясным акрополем
сияющим охрой и багрянцем
на рыже-золотой обожженной солнцем горе
над неподвижной зеленой бухтой где
корабли со всех сторон мира стоят у причала
как сны у изголовья
А здесь у общественного фонтана
играющего тенями словно зеркало отражениями
место наших собраний Тут мы обсуждаем
пути познания мира И наше любопытство
не знает границ в пределах допущений
определяемых целесообразностью
И я тебе скажу Теофил
а ты попытайся оспорить но вряд ли тебе поможет
твоя знаменитая школа сирийских жрецов
ведь это утверждение простое как земля
и неоспоримое как небо:
есть только сила и красота
и охота за полнотой существования
Мы поклоняемся богам потому что у них
все получается лучше
Блеск и ужас наполняют
наше святилище Аполлона
как попутный ветер – парус
кровь – руку гребца
и слово – язык

От Миконоса до Делоса —
отплывание в перспективу
когда паром между островами
будто подспудная псевдо-Одиссея
и ощутимо возвращаешься
туда где никогда не был

Делос: сгущение горизонта
сплав моря и неба в измерении
доступном глазу и осязанию
Что же тут в эпицентре
божественной силы?

Подплывающий воздух привидение
грозного отсутствия
и тяжкого присутствия
над высохшим малярийным болотом
бывшим священным озером

Родина Аполлона —
маленький плоский остров
леголенд мраморных кубиков
где никто не живет
и только катятся клубки
туристического перекати-поля
щелкая пластмассовыми челюстями камер

Кто из нас более реален?
Те кто не зависит от физического присутствия
как сама камера не может попасть в кадр
Не говоря о тех кто придумал
оптический прибор этой религии
благодаря ему мы можем
разглядывать богов —
смотреть на солнце

Мой друг Ксенон рассказывал,
что в далекой стране, откуда он в молодости
приехал к нам в Линдос, – за время его жизни
многократно и при этом насильственно менялись
общественные уклады: демократия прерывалась
тиранией, тирания демократией, и снова…
Каждая смена
сопровождалась казнями лучших в обеих партиях
и тех многих невинных – действиями и пониманием
происходящего – кто оказался в дурное время
в плохом месте, или изгнанием, как в случае
с его семьей.
– Да, говорили мы, —
с одной стороны, трудно поверить, ведя беседу
в этом светлом саду, в просвещенном мире,
а с другой стороны, такая резкая и грубая смена
государственного устройства характерна для стран,
находящихся на границе цивилизации… Подобное там,
кажется, и с климатом: по несколько месяцев, – так ли,
Ксенон? – почти нет солнечных дней и совсем нет
зелени и цветов, природа выглядит будто после
лесного пожара, и все время дождь или снег…
Помните Ultima Thule у Страбона? Нет больше
ни земли, ни моря, ни воздуха, а некое вещество,
сгустившееся из всех элементов, похожее
на морское легкое… по нему невозможно ни пройти,
ни проплыть на корабле…
– О да, очень похоже! —
отвечал Ксенон со смехом, и мы
качали головами: и правда, трудно поверить, но
мы ведь осознаем, что все возможно, но тогда
очень хочется стряхнуть с себя такую возможность,
как навязчивое воспоминание о путаном сне.

А теперь, когда наш Акрополь, возносившийся в море,
разрушен, и статуи повержены, и мы,
живущие в своем городе, чувствуем себя в изгнании,
мы можем лишь опять разводить руками… и,
вспоминая те разговоры, повторять,
за нашим древним философом и тираном Клеобулом:
следует больше слушать, чем говорить, и упражнять
свое тело в преддверии испытаний, которые неизбежны
для каждого поколения, как рожденье детей,
смерть родителей, смена времен года.