Давид Гофштейн - Избранное

Я так привык
К твоим приветам, дальний Север!..
Просторы голые
За годы долгие
Я избродил.
Слыхал
Бескрайной дали колыханье
И нисхожденье сна
На даль бескрайную…

В средине поля
Осенью глухой
Я наблюдал,
Как срезы темных трубок
Соломы старой
Неслышно покрывает
Холодным жемчугом роса.

От края ветхого забора
Доверил я
Большому миру
Всю зоркость взора.

Лишь только осенью студеной
Захолодит и пораздвинет небо,
По шумным улицам
Блуждаю, отчужденный, —
И стены каменных домов
По сторонам,
И вдалеке
Изломы каждой крыши
Уже ничуть не шире
И ничуть не выше
Остатков старого забора
В средине поля…

Еще когда-то, в детстве
(Давным-давно то было!),
От края ветхого забора
Доверил я
Большому миру
Всю зоркость взора.

Там где-то дали окаймились
Тяжелым шлейфом мрачным,
А здесь еще так ясно,
Здесь так еще прозрачно:
В пустыне мертвенной
Устало тлеет солнце…

Зелеными огнями
Подлесков юных,
Полотнами-полями
(Уже пустыми!)
И рек стальных полосами
Земля прощается
С державой многоцветной
Немых пространств…
Как мил покой ее лица:
В любой ее морщинке
Сочится нежный свет,
И благодарность
Еще мерцает
Во взоре полуизможденном…
Тот взор
Направлен
На стены белоснежные
Людских домов.
Сквозь ясность дня
Сияет отсвет
По-матерински нежных
Прощальных слов:
— Я всем довольна,
Я все и всем прощаю,
Твой жар, о солнце,
Мои наполнил закрома…

В дни леденящей стужи
На дальние твои приветы, Север,
Ответят в тишине рассветов
Высокие дымы,
А щеки юные
Горячей красной кровью
Начнут дразнить седой мороз,
А взоры свежих глаз —
Пусть даже сквозь слезинку —
Над ним отважно будут издеваться…
Я всем довольна:
До сердцевины
Уже наполнен соками
В дубравах каждый ствол
И семенами
Щедро разувешан…
Могу теперь спокойно отдыхать
С застывшими артериями рек,
Укутана пуховыми снегами.

А если странник
Доверчивый и тихий
Пойдет однажды ночью
Заснеженной равниной,
Влача за следом долю одиночки, —
И разыграются ветры буйные,
Расхохочутся ветры лютые:
«Издержит он, издержит
Щепоть последнюю тепла
На вечной стуже!!»
А он,
Он будет вдаль шагать,
В дремоту погруженный,
И тень его — ему же
Притворно-сокрушенно
Начнет кивать…

Я силой притяженья
Моих глубин
Его прильнуть заставлю к лону
моему, —
Он упадет…
Взыграют ветры лютые,
Снега его укутают,
Я к лону стылому
Прижму его, прижму.

А где-то ночью ветер
Чужою веткою-рукой
В окошко застучит, —
И чье-то сердце сожмется,
И вдруг ребенок заплачет,
И в доме вспыхнет ночничок
В глубинах тьмы ночной,
И руки матери,
Сочащиеся сном,
Нащупают дитя
И к сладостным соскам
Прижмут его, прижмут…

На широких аллеях
Словно строже деревья…
По парку утрами
Шагается легче,
Родятся там легче
Осенние думы…
Детей загорелых
Встречают каштаны
Своим урожаем.
А света поляны
Покоятся в рамах
Чуть синей прохлады
Осенних теней…
На широких аллеях
Словно строже деревья…
Легко там утрами
Бродить, размышляя,
Тревожное сердце
Свое заклиная…

Последний листопад.
Мой каждый шаг
В глубь осени ведет…
И снова хочет сердце,
И вновь зовет
Соединиться с дальними мирами…
Шагаю вдоль оград:
Рассказывают грани
Железа и гранита
Теплу моей руки
Колючим языком мороза, —
И мне понятен этот разговор, —
Мол, там, в кругу стихий
Большого мира,
Превыше всех препон,
В размахе беспредельных сфер,
Неистовствует он —
Непостижимый лютый холод…
Но здесь, в тиши,
Мне так легко
До новых весен ухранить
Свою чуть задремавшую,
Чуть успокоенную волю…
И ждет она
Все новых,
Все первородных
Жарких наслаждений…
Где ты, источник новый
Для этой новой жажды?..