Давид Гофштейн - Избранное

Мысль назойливая — зренье
Будет все темней, темней.
Но мое воображенье
Не убудет, не бедней.

Все пять чувств — мое оружье.
Мысль пространство рассекла.
Но становятся все уже
Под бровями зеркала.

Об очках — полезной вещи —
Мне твердят… «Очки надень!»
Что очки! Они чуть резче
Обозначат свет и тень.

В темноте я стих мой ясный
Зажигаю, как звезду.
Жизни радуясь прекрасной,
Я уверенно иду.

Если вспыхивает песня,
Все вокруг озарено.
Не исчезнет, и воскреснет
То, что в слове рождено.

Ей кажется берег тюремной стеной,
Томится она, как в темнице,
Но если следить за бегущей волной —
Всегда она, кажется, мчится.

Наскоком летит по знакомой тропе
И, встретив сестер у запруды,
Не знает, смешавшись в их бурной толпе,
Куда они все и откуда.

Когда до плотины вода долетит —
Приходится остановиться.
Но к морю стремленье она затаит
И все ж не захочет смириться;

И капельке каждой в воде невтерпеж,
Ей в море б, в родные глубины,
И каждая капля стремится, чтоб все ж
Прорвать и обрушить плотину.

Так с морем в разлуке не знает волна
Покоя, да ей и не надо;
Так в чашу, что брагою жизни полна,
Подмешана капелька яда.

Идет моя нить от начала,
Висит на зеленом стебле,
На люльке, в которой ребенком качали,
И вьется по теплой земле.
Зеленая, гибкая, словно змея,
Все тянется, тянется нитка моя.

За солнечным годом срывается год,
Как будто минута одна,
А нить мою треплет под ветром невзгод,
Вот-вот оборвется она!

Но вижу я снова
Начало начал,
Блестящее, светлое, снова,
И прялка, как прежде, вертясь и стуча,
Прядет моей пряжи основу.
Мне знать хорошо,
Что умел я хранить
Сквозь годы и беды
Блестящую нить…

Не бог послал, все вместе, не в разлад
Здесь каждый действовал. Вы все меня послали.
И вдруг себя вы сами испугали —
Величье давит вас, — вы тянете назад.

Но поздно. Неосознанная мощь,
Подобная закону тяготенья,
Рождает жизни новое движенье.
Земле себя преодолеть — невмочь.

А ваш испуг? Искание зацепок —
Тупых гвоздей, что нужно в Вечность вбить.
Что ваше знанье мизерно и слепо,
Вам на носу бы надо зарубить.

Душа у вас покоя захотела,
Да, дух раба — в пространстве не парит…
Вас золото слепит, вам жадность точит тело,
Она одна, как прежде, говорит.

Не важен враг — добыча вам пригодней.
Пусть мелкая — но власть. На миг хоть —
а сильна.
Что будущее вам? Достаточно — «сегодня»,
И братьям за него объявлена война.

О знай, как ни была б неоспорима власть
И как ни трепетен сердечный твой язык,
Все ж ненависть твоя, любовь твоя и страсть
Творят равн о для слуг и для владык.

Ты знай, что сила чувства на земле
Все ж отсвет силы земляной, единой,
И, собственный свой вес не одолев,
Желанье тянет в скрытые глубины,

Что корку тонкую над внутренним огнем
Мы называем — «земляной покров».
Все перемены, видимые в нем,
Лишь зов огня, подземной силы зов.

С библейских лет себе обожествил
Сам человек владычества значенье,
Но страх его внезапно охватил,
И вот он сброшен в бездну отреченья.

Теперь уж заблуждаться он привык:
Он свой помазанник, он сам в себя влюблен.
Но «я» его — с самим собой на «вы»,
Когда он раб с младенческих пелен.

Так помни, избранный, что власть монарха —
вздор,
Что скрыта сила почвенных глубин,
Лишь воля изнутри поддержит твой напор,
Ты отпрыск воли всех. Ты вовсе не один.

Неспроста, не из причуды,
В песни вслушиваясь всюду,

Так лелеем звуки, ритмы,
Слов узор и колорит мы…

Срок рожден и замкнут в круг,
Полон вещих смыслов звук.

Сколько особей в природе,
Ровно столько ж и мелодий.