Давид Гофштейн - Избранное

Не спи, водица,
В дощатом срубе,
Взойди, водица,
Ко мне из глуби.
Ведь путь мой долог,
Ведь я — один…
Дай хоть осколок
Своих глубин!

В твой мрак я ловко
Спущу ведро.
Ползет веревка
В твое нутро.
Нужна сноровка,
Хоть не хитро
Тянуть веревку,
Спускать ведро.

Взойди, родная.
Я так ослаб!
Ловлю со дна я
Твое: кап-кап…
Вода, взойди ты,
Как жизни весть:
Светил разбитых
В тебе не счесть!..

В ведре тяжелом
Достану вмиг
Глубин осколок
Из недр твоих.
Ведром в глубинах
Черпая тьму,
Я счастье выну
И боль возьму.

Тебе из Москвы, озаренной рассветом,
Я, милая мама, шлю слово привета.

Как змеи, петляют кровавые фронты,
Все шире меж нами теперь горизонты.

Одиннадцать нас ты под сердцем носила, —
В груди оно бьется с неслабнущей силой,

Оно и на миг никогда не скудело
И в час этот водит рукой моей смело.

Узнало ль оно, что в твоем первом сыне
Народ наш певца своего видит ныне,

Что дух мой в наш век молоком твоим
знойным
В пиру мировом возвеличен достойно?

Тебе из Москвы, озаренной рассветом,
Я, мама родная, шлю — слово привета.

Очаг мой первый, доброе местечко,
Не много счастья я в тебе запомнил;
Твой лес и скалы темные за речкой,
Фабричный шум, твои каменоломни,
Очаг мой первый, доброе местечко!

Мое местечко тоже пострадало,
Как все страдает — города и люди.
Оно отпор белобандитам дало, —
Позор бессилья знать оно не будет,
Очаг мой первый, доброе местечко!

Мое местечко рано подружилось —
В глухие времена — с большевиками,
И потому там счастье поселилось:
Здесь придавил врагов могильный камень…
Мое родное, бойкое местечко!

Все те же поля.
Стал я больше, а мать моя — меньше
Ребенка того,
Что когда-то поля эти видел…
Ясней мне с годами:
Мать лучше меня и добрее.
И глубже любой моей строчки
Платка ее складка любая.
И как-то неловко спросить мне,
Знакомо ли ей «У дороги» —
Есть книжка такая.

Ржи цветенье — серьги в блеске…
Нет, не серьги, а подвески.
Не ушко избрав постоем,
Колыхаться суждено им…
Считанные дни и ночи
Мимолетным легким роем
На стеблях висеть дано им…
А дышать ржаным тем цветом
Значит — петь и стать поэтом.

Вот мировой гармонии примета,
Поэзии и мысли единенье,
Не ждущее вопроса и ответа
Спокойное и светлое мгновенье.

Душа и разум слиты воедино,
В: их сочетанье жизнь светло искрится,
Как эти капельки росы — рубины,
Где блещут солнца малые частицы.

Как эти капельки росы — рубины,
С игрою озаренных солнцем граней…
Огонь с водою слиты воедино,
И капли могут стать зарею ранней.

Становятся зарею эти капли,
Прозрачные и круглые, как море.
Порою сердце с разумом не так ли
Сливаются, забыв о вечном споре!

Сегодня от всезнанья я устал.
Сегодня, утомленный от желаний,
Хочу, чтоб я ребенком снова стал,
Хочу вкусить от сладкого незнанья.
Сегодня я хотел бы быть везде,
И с тихою, текучей простотою
Весенней уподобиться воде
И уходить и прибывать с водою!

Как это чудо со мной приключилось?
Вдруг на лице моем ярко раскрылись
В немом восхищенье ребячьи глаза.

Тяжкие веки, суровые брови…
А из-под них с удивленьем, с любовью
Весь мир озирают ребячьи глаза.

Светом своим разгоняя морщины,
Смотрят, сияя без всякой причины,
Большие, как солнца, ребячьи глаза.

Пусть ненадолго, всего на мгновенье
Глянут они без тревог и волнений,
Глянут, не требуя и не грозя…

Лишь опустятся ресницы,
Сразу вижу целый свет.
Все там в лицах, в небылицах,
И чего там только нет!

Мир, открытый мне, безмерен.
Я на дальнем берегу.
Но… к моей знакомой двери
Я добраться не могу.