Давид Гофштейн - Избранное

Ветер был ретив с утра:
Чистил, мел, свистел и выл,
Землю всю корой покрыл.

Целый день он бушевал,
Небо все задернул тьмой,
Солнце спать увел домой.

Только под вечер он стих,
И — белешенька-бела —
Весть к ночной земле сошла.

Тихий падает снежок
На поля и вдоль дорог,
Вдоль дорог и поперек.

Спи же, спи, дитя, пора…
Ночи дан к утру заказ
Дивный мир создать для нас.

Любая пядь земли ждет пристального взгляда
И кучка мусора. И тень. И угол темный,
Что в клетку заперли наваленные бревна.
Тогда и пыльный хлам милей цветенья сада,
Милей, чем город шумный, праздничный,
огромный.

Я нынче понимаю снова:
Любая пядь земли ждет пристального взгляда.
И во владенье мне дано живое слово.
Для песен я рожден, иного мне не надо.

Ну, где бывает так и строго и светло?
Где нежит так спокойное тепло
И тени холода приходят, говоря:
— Ты, жадно в даль стремясь,
Не делай шага зря. —
И тени холода
Предупреждают нас,
Что вся вселенная до дна напряжена,
За зрелостью вослед идет распада час.

Где может быть еще вот так светло и строго!
Где так стремится в даль широкая дорога!
И все же есть конец,
И все же есть предел,
Предупреждающий:
— Разумен будь и смел,
Еще другой идет с тобой и за тобой,
С народной поступью ты связан всей судьбой.

Где может быть еще так строго и светло,
Что все печальное прозрачно, как стекло?
Уже на грани свет,
Он входит в шар земной,
И в недрах каждый пласт
Мерцает весь сквозной
К приходу темных туч, несущих дождь и ветры,
Осенний горький дождь, что, плача, поит
щедро…
Когда приходят тучи, но еще готовы
Позволить, чтоб сквозь них еще раз брызнул
свет,
Сквозь темные клубки
Дают увидеть снова
Последний синий взгляд.
Последний отблеск зыбкий,
Еще один привет,
Еще одну улыбку…

Ну где бывает так и строго и светло!

Замкнулся солнца круг,
Прошли зима, и осень, и лето, и весна.
И вновь душа моя пробуждена
Всей радостью величья и всем наплывом мук.

Былая боль ушла, вдали чуть виден след.
Желанья давние чуть брезжут в отдаленьи.
Везде, вокруг тебя, над вихрями стремлений
Разлился ясный свет.

И строгий голос мне послышался опять:
— Один, один лишь раз день нынешний бывает,
Садись о том писать,
И пусть твой сын и внук о том не забывают.

В упряжке жизни мчись, и только в этом честь.
В упряжку должен ты еще сильней вцепиться,
Встречая взмах кнута, как взмах летящей птицы.
Есть радость, есть!

Так из теплой сердечной росы,
Так из сосков горячих и юных,
Из окутанной временем плоти
Так родится мечта,
Что годами блуждала в скитаньях,
Так родится напев,
Не меняющийся никогда,
Так они возникают —
Легенды,
Сказанья.

Нежность к тому, что цветет,
Жалость к тому, что умрет, —
В сердце обеим вам тесно.
Каждая жаждет огня,
Каждая ранит меня,
И разлучить вас — чудесно.
Нежность, тебе я дарю
Верность и руку свою.
С верой смыкаю ресницы,
И голове в этот час
К зову бесчисленных глаз
Хочется грузно склониться.

Октябрь. Прозрачный день. Чудесный день —
прощанье.
Как лист, как дерево, как птица — чутко-нем,
Я чую боль утрат, и горечь увяданья,
И радость путника, владеющего всем.

Она, моя страна, прекрасна и проста.
В ней боль оправдана борьбой тысячекратно.
В ней радостно пахать и раскалять металл,
Уныние и грусть ей непонятны.

О нет! Живет во мне, день ото дня суровей,
Мир первозданности и первобытия,
Блаженство мышц и жил, восторг костей и
крови
Вся радость неуемная моя.

И эту радость я храню в себе, умножив.
Я сотни новых радостей постиг,
Когда с путями всех сплелись мои пути,
Когда осмыслил я пути и поступь множеств.