Виктор Моспан - Путь. Стихи

Иной назначен мне удел —
Болеть душой. Непросто ей.
Моложе был – добро воспел,
В страданье – к слову охладел,
Но мука скрытая – больней.

Было бы не лишним обратиться
Взглядом к беспредельным небесам,
Все же я не ангел и не птица —
И душой бываю редко
Там.

Как безбожник знаю —
Люди сами
Создали верховный идеал,
Чтобы при общении с богами
Бедный грешник душу очищал.

В мыслях может каждый устремиться
В небо.
Но, конечно, не дано
Атеисту в Боге отразиться.

А не скрою:
Тянет все равно
Посмотреть,
Как в трудный час на воду,
В зеркало безоблачного дня…
Этому пустому небосводу
Ничего не надо от меня.

…И деревня надрывалась
Ни за что – за трудодни.
А еще она спивалась
Так, что Боже сохрани.
Долго брали без возврата —
Под залог больших идей —
И добились результата:
Были руки у людей,
Землю любящих, отбиты.
Сколько спину гнуть на ней?
То ли дело паразиты —
Процветают без корней.
По своей ли доброй воле
Или доле без вины —
Словно перекати-поле,
Те крестьянские сыны?

Весна зиме бросает вызов,
Слова решимости полны:
Свисают с каменных карнизов
Сосульки шпагами весны.

Но жест немного театрален,
Как сцены у Дюма-отца…
Реален вешний дух проталин:
Парок и тленья остротца.

Я думал о главном – о вечном:
О жизни – дороге во мгле,
О сроке конечном на Млечном
Пути и у нас, на Земле,
О цели её сокровенной,
О смысле, что скрыт в глубине…
И понял, что нет во вселенной
Того, кто ответил бы мне.

Неделя вербная. Разлив.
Куртины лоз и кроны ив
Листвой пахучей, молодой
Играют с вешнею водой.

Омыты ливнем купола.
Не гром – гудят колокола.
И звоны слышатся везде:
Плывут кругами по воде.

Марево, как былки
Зрелых ковылей.
Тарахтят кобылки
По межам полей.
И, не отставая,
Вьются толкунцы.
Южная, степная
Даль – во все концы.
А денёк недаром
Даже в зной хорош.
Пышет ровным жаром
Вызревшая рожь.

Скажи, куда торопишься весь век,
Неугомонный человек?

Зачем терзаешь душу, мой родной,
Несуществующей виной?
Какое дело, кажется, тебе
До тех, кто проиграл в борьбе?

…Опять душа другими занята —
Исконно русская черта.

Под серебром и золотом небесным,
В грязи и прахе горестной земли
Возвышенным, а равно низким песням,
Душа моя, отзывчиво внемли.

Ни времени, казалось бы, ни места
Не выбирали – с нас и спроса нет.
За что тогда мы платим? Неизвестно.
Никто еще не смог найти ответ.

Утешимся одним: такая доля.
За право жить цена не высока.
Одним – свобода, а другим – неволя,
Кому – веселье, нам с тобой – тоска.

Камень-дикарь,
Известковая кладка —
Церковь была на холме
Сложена предками.
Тлеет лампадка
Перед иконой во тьме.

Вижу: глубокий —
На слое левкаса —
В нимбе, как в яром огне,
Лик потемневший сурового Спаса.
Что Он увидит во мне?

Ещё не смолк ручей в овраге,
Ещё звенит капель: динь-динь.
Овсянка села чуть не в шаге
На вербу и поёт: “Синь-синь… ”

Синеют высь и перелески.
Опушка в стрелках ивняка
Вся голубая от пролески —
Пастельно нежного цветка.

Пройдёт какая-то неделя —
И грянет первая гроза.
Ах, до чего же у апреля
Бездонно синие глаза.

“Ва-ва-ва!” – раздаётся в тиши.
Это хором поют снегири.
До чего же они хороши,
Как приходит зима. Посмотри!

Изумительны фрачки самцов,
И у каждого алый жилет.
Довершает наряды певцов
Артистический тёмный берет.

В опустевшем лесу далеко
Хлопотливая стайка видна.
Прокормиться на клёнах легко —
Не опали ещё семена.

Как непросто живут на земле,
Но поют. Чтобы вспомнили мы,
Согреваясь в домашнем тепле,
О серебряных гуслях зимы.