Алексей Букалов - «Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы

В 1826 г. Анна Николаевна Вульф, участница «тригорского кружка», сообщает Пушкину из Малинников (оригинал по-французски): «Начну заниматься итальянским языком, хотя и очень сердита на вас, все же думаю, что мое первое письмо будет к вам mio delizie (прелесть моя, искаж. , ХIII, 230 )». Аннет делает успехи в итальянском и вскоре уже в состоянии завершить свое французское письмо следующей интимной припиской: «Ti mando un baccio, mio amore, mio delizie ( Шлю тебе поцелуй , любовь моя , прелесть моя , ХIII, 281 )». При этом французское обращение «вы» заменяется в итальянской фразе на фамильярное «ты». По воспоминаниям Н.С. Киселева, зимой 1826– 1827 годов Пушкин, бывая в доме Ушаковых, просил Ел. Н. Ушакову «петь ему итальянские арии» [880].

Известно, какое значительное место в «почтовой прозе» Пушкина занимают письма к жене. Он и её вовлекает в итальянскую игру, вставляя итальянские словечки, нежные признания в русские и французские фразы своих писем.

Итальянские слова (конечно, без перевода) встречаются и в письмах к Пушкину Прасковьи Александровны Осиповой. Сам Пушкин использует их в своих посланиях к Катенину, Вяземскому, Е. Воронцовой, Рылееву, Бестужеву, В. Вяземской и другим адресатам.

Среди возможных участников «итальянской игры» нельзя не назвать и дядю поэта Василия Львовича Пушкина, который, получив прекрасное образование, знал не только французский язык и литературу, но и латынь, итальянский и немецкий. Эпистолярное наследие поэта, в частности, адресованные ему письма – одно из свидетельств знания Пушкиным итальянского языка. В них встречается немало итальянских словечек и выражений. Трудно предположить, что подобные вкрапления, имеющие смысловую нагрузку, предназначались бы для человека, итальянским языком не владевшего. Яркий пример: письма графа Миньято Риччи, композитора, певца-любителя, одного из первых переводчиков Пушкина. Во втором письме (от 1 мая 1828 г.) Риччи восклицает (подлинник по-французски): «Как благодарен я Вам, г-н Пушкин, за любезное и поистине лестное письмо… Вы прочли мои стихи глазами человека большого таланта» ( ХIV, 16 ). Добавим: глазами человека, понимающего итальянский текст, в данном случае – перевод собственных стихов.

Другое подтверждение – совместное письмо Вяземского и Пушкина княгине В.Ф. Вяземской (апрель 1828 г.), в котором описаны впечатления от оперного спектакля. Текст Вяземского: «…давали Gazza ladra и хотя не Замбони играл роль отца и не он сказал: neppur l’estreme amplesso, questo troppo crudeltа ( даже без последнего объятия – это слишком жестоко), так ли Матушка Ваше сиятельство, ученица г-на Галли? – я был в восхищении…» ( ХIV, 14 ).

В этом письме, между прочим, открывается одна конкретная деталь увлечения итальянским языком в пушкинском кругу: назван учитель княгини Вяземской некий синьор Галли. Это интересная подробность. Сведений о том, кто учил итальянскому языку самого Пушкина, не имеется. Мы знаем его французских преподавателей – Шеделя и Русло, английских – Гунтера и Белли, немецкого – Лоржа, знаем даже, что молдавскому языку учил Пушкина в Кишинёве Тодорре-бади, слуга генерала Инзова. А итальянские учителя, если они были, нам не известны. Может быть, синьор Галли – один из них? Это еще предстоит установить. Имеются лишь сведения, что некая г-жа Ф. Галли была в описываемое время примадонной итальянской оперы («игра и голос которой особенно понравились Его Императорскому Величеству») [881].

На знаменитом пушкинском «тверском маршруте» есть обязательная для всех экскурсантов остановка: гостиница «Гальяни». Краеведы давно установили: «Итальянец Гальяни имел в Твери ресторан или гостиницу, которая считалась тогда лучшею. В ней останавливались обыкновенно более состоятельные проезжающие. По этому ресторану в Твери и доселе называется Гальянова улица, на левом углу которой, рядом с Мироносицкой улицей, и стоял этот ресторан. Здесь-то неоднократно и бывал Пушкин» [883].

В письме Пушкина С.А. Соболевскому (1826) имеется следующий стихотворный пассаж:

Речь в этом четверостишье идет о том самом тверском трактирщике Паоло (Павле) Демьяновиче Гальяни [884]. Пушкин присваивает купцу-итальянцу итальянское же прозвище причем весьма хлесткое. Пушкинисты заметили эту игру и обратили внимание на термин «Кольони».