Антология - Советская поэзия. Том второй

…Вишу, как ночь приближается
Высохшим руслом реки:
Но все равно продолжается
Песня, словам вопреки.)
Ночь напечатала прописью
Чьи-то на глине следы.
Над плоскодонною пропастью
Эхо, как пушечный дым.
В сумрак, исчерченный змеями,
Русло уходит, ветвясь…
В путь! — между розными звеньями
Рвусь восстанавливать связь.

Как прекрасны старые корабли!
Будто жарким днем, в холодке квартир,
Крушевницы гентские их плели,
А точили резчик и ювелир.
Грациозно выгнуто их крыло.
И настолько тонкий на них чекан,
Будто их готовили под стекло.
А послали все-таки — в ураган.
(Лишь обломки их под «секло» легли…)
Хороши старинные корабли!
Были души: чистые, как хрусталь,
Тоньше кружев, угольев горячей;
Их обидеть жаль, покоробить жаль, —
А ушли они — в перестук мечей,
Словно к мысу Горн — корабли…
Да уж как не так! Перестук мечей
Сладкой музыкой был бы для их ушей!
Но ушла их жизнь… в толчею толчей,
На съеденье крыс, на расхват мышей,
На подметку туфель для мелкой тли…
Потому от них на лице земли
И следа следов не нашли…
Опустелые, как безлистый сад,
Бригантины спят:
Им равны теперь ураган и бриз, —
Паруса, как тени, скользнули вниз,
Такелаж провис…
Уж теперь и в прошлое не спешат:
Сколько могли — ушли.
…Но опять над вами сердца дрожат!
Но опять заботы на вас лежат!
И опять вам жребии подлежат,
О старинные корабли!

Кто смешным боится быть: кто в смешные положенья
Не стремится угодить, — тот боится униженья.
Кто боится униженья,
Кто вкусил от поношенья,
Кто забит и напряжен,
Тот не может быть смешон.
Тот же (храбрый!), кто беднягу не страшится оскорбить;
Кто не даст ему и шагу без стеснения ступить,
Кто не в меру задается,
Кто над слабостью смеется,
Кто сердечности лишен, —
Тот действительно смешон!
Не смешна мне ущемленность
(если злоба ей чужда):
Мне смешна самовлюбленность, не имущая стыда.
Не смешны ведь ни калеки, ни шуты, ни горбуны:
Душечки-сверхчеловеки — вот кто подлинно смешны!
На подмостках театральных
Лица клоунов печальных —
Известковой белизны —
Не смешны.

Торт, который в полмомента
Влеплен в «рыло» оппонента, —
Мудро, ново, ярко! — Но
Не смешно.
Избиенье (хоть бы вора!), освистание актера,
Одураченный поэт,
Строчки выстраданной кража, книг ворованных продажа, —
Остроумно? Ловко? — Нет.

Жар напрасный, гнев больной
Тоже фокус не смешной.
Не смешны: ни свист одышки, ни походка старых дев
(Над которой животишки
Надрывают старичишки,
На сто лет помолодев);
Ни носов чужих фасоны, ни проделки злых пажей,
Ни обманутые жены, ни рога во лбах мужей, —
Нет! — (пока не проступили
В них такие же лгуны), —
Не смешны мне простофили:
Мне обманщики смешны.

О Комедия святая!
Столь не часто к нам слетая,
Жалость, милость нам яви!
Путь закрой насмешке злобной,
Гогот изгони утробный, —
Суть вещей восстанови!

С простодушием лукавым
Вещий толк верни забавам,
Слезы вызови из глаз, —
О смешливая! И снова
Острым чувством Несмешного
Наделяющая нас.

Тебя и взглядом не окинуть, о Россия,
Но уместились все ж в душе моей
Твои невероятные просторы.
И нет числа тем жизням, что во имя
Грядущего России отданы.
Твоя неотвратимая печаль
Глодала сердце многих поколений.
Так не забудь страдальцев имена
И подвиг тех, кто пролил кровь за счастье.
И счастье нынче у тебя размахом
С былое горе. И прекрасна ты
В своем высоком радостном сиянье.
Россия, ты — такая высота,
Куда не каждому дано подняться:
Твои недосягаемые выси
Звенят над головами древних гор.
Горишь ты во вселенной самоцветом,
Которому нет равного нигде.
Хоть раз за век мне хочется услышать
Вздох, вырвавшийся из твоих глубин,
Почуять богатырское дыханье
Твоей могучей молодой груди,
Бездонное над головою небо
И небо, отражающее море.
И окоем за бездной голубою
Обманчивую ограничил даль…
Мечты Россия
И Россия яви —
Одно и то же,
Тождество их вот —
Перед тобой!
Моя Россия,
Дай заглянуть в грядущее твое
И в прошлое — сквозь времени потопы.
Как много утомилось аргамаков,
Не в силах одолеть такой простор,
Как много было соколов могучих
Ветрами северными сметено!
О, покажи свой вечный лик, Россия,
Хоть на мгновенье предо мной рассей
Туман загадочности первозданной.