Шицзин

Отец мой и мать породили меня,
Заботой своей окружили меня,
Они обласкали, вскормили меня,
Взрастили меня, воспитали меня,
Взлелеяли нежно ребенком меня,
Вне дома и дома носили меня,
Мой долг перед ними, что в сердце возник,
Как небо безмерное, столь же велик!

Высокие южные горы мощны,
Порывистый ветер свистит вдалеке.
Все люди, я вижу, счастливы кругом,
Зачем только я, одинокий, в тоске?

Громадами южные горы стоят,
Но ветер меж ними свиреп и жесток.
Все люди, я вижу, счастливы кругом,
Свой долг до конца совершить я не мог!

Был полон стол с зерном вареным блюд,
Жужубовый черпак красиво гнут.
Великий путь, как гладкий оселок,
Прямой стрелой стремился на восток.
По нем ходили доблести мужи,
Простой народ смотрел на их поток...
Теперь, лишь оглянусь на этот путь,—
Струятся слезы, падая на грудь.

В восточных царствах, посмотрю кругом»
Пустуют станы с ткацким челноком,
И в легких туфлях, свитых из пеньки,
Там ходят по земле, покрытой льдом.
Князей потомки нежные теперь
По славному пути идут пешком.
Пройдут они туда, сюда, и вот,
Опять страданье сердце мне сожмет.

Источника холодная струя
Пусть не найдет пути к тем срубленным дровам;
Всю ночь без сна вздыхаю горько я:
О, горе, горе, истомленным, нам!
Надежда есть и срубленным дровам,
Что их перевезут куда-нибудь...
О, горе, горе, истомленным, нам,
И мы должны немного отдохнуть.

У нас, восточных жителей, сыны
Живут в труде, не ведая наград;
А жителей на западе сыны
В роскошных платьях, пышен их наряд!
Хоть лодочник отец — его сыны
Себе из шкур медвежьих шубы шьют,
И хоть отец слуга — его сыны
Сидят на важных службах там и тут!

Таких, пожалуй, угости вином —
Найдут, что лучше рисовый отвар;
Подвески им на пояс подари —
Не короток ли, скажут, ценный дар.
Горит на небе звездная река
И, видя нас, свой не умерит жар [300].
Ткачихи угол в целый день пройдет
На семь делений весь небесный шар [301].

Хоть семь делений в день она пройдет,
Она в подарок шелка не соткет.
Сверкает ярко в небе Бык в Ярме [302],
Но он повозки нам не повезет.
Звезда зари с востока сходит к нам,
Чан-гэн [303]на запад свой свершает ход.
На небесах изогнутая сеть —
Раскинулось созвездие Тенет [304].

На юге Сито [305]свой бросает свет,
Но в Сите не провеешь ты зерна;
На севере мне виден только Ковш,
Но тем Ковшом не разольешь вина.
На юге Сито свой бросает свет —
Торчит Язык, готовый всё пожрать;
На севере мне виден только Ковш [306]—
На запад обращает рукоять!

Четвертой луной начинается лето,
Шестою луною всё зноем согрето.
О предки! Иль вовсе не люди они?
Как терпят потомки страдание это?

Осенние дни, увядает природа,
Все чаще и чаще стоят холода.
Я болен от скорби, и смут, и разброда.
Куда мне укрыться?—Повсюду беда!

А в зимние дни холод злее и злее,
Порывистый ветер свистит и свистит.
Все люди кругом, как я вижу, счастливы;
Зачем одинок я и горем убит?

Прекрасные в горных лощинах деревья,
Каштаны и сливы там радуют взоры.
Не знает никто: по чьему прегрешенью
Кругом у нас ныне злодеи и воры!

Смотрю на источника этого воды:
Они то прозрачны, то мутны они.
Все дни свои я только горе встречаю;
Смогу ли увидеть счастливые дни?

И Хань, и Янцзы [307]так обильны водою,
И связь и оплот они южной стране.
На службе все силы свои истощаю,
Ужели не знает никто обо мне?

Нет, я не орел И| не коршун... Крылами
Взмахнул бы я, к небу направив полет!
Нет, я не осетр и не малая стерлядь,
Сокрылся б я в бездну глубокую вод!

В горах этих папоротник вырастает.
В низинах там заросли ив и ракит.
Я, муж благородный, сложил эту песню,
Чтоб всем вам поведать, как сердце болит.