Шицзин

Ветер бушует, он резок и дик...
Вновь петушиный доносится крик.
Только, я вижу, супруг мой со мной —
Разве мне в сердце покой не проник?

Ветер с дождем, и повсюду темно...
Крик петушиный несется в окно.
Только, я вижу, супруг мой со мной —
Разве не радостью сердце полно?

Ворот одежды блестит бирюзовый на нем.
Сердце скорбит бесконечно о милом моем.
Хоть никогда не хожу я его повидать —
Сам почему не зайдет он проведать наш дом?

К поясу светло-зеленый привесил нефрит,
Думы мои бесконечны, и сердце скорбит.
Хоть никогда не хожу я его повидать —
Сам почему он меня посетить не спешит?

Вечно резвится он, вечно беспечный такой,
Вечно он ходит на башне стены городской.
День лишь его не увижу, а сердце мое,
Словно три месяца долгих, томится тоской!

Бурные воды реки —
Связка ж ветвей проплывет нерушима.
Кто так сердцами близки —
Я лишь и ты, мой любимый!
Слову людскому не верь,
Люди обманут, любимый…

Бурные воды — взгляни...
Нет, не растреплют плетенку с дровами
Кто нам сердцами сродни? —
Только лишь- двое — мы сами!
Слову людскому не верь,
Люди неискренни с нами.

Вот из восточных ворот выхожу я, и в ярких шелках
Девушки толпами ходят, как в небе плывут облака.
Пусть они толпами ходят, как в небе плывут облака,
Та, о которой тоскую, не с ними она — далека.
Белое платье ты носишь и ткань голубую платка —
Бедный наряд, но с тобой лишь радость моя велика.

Я выхожу из ворот через башню в наружной стене [133],
Девушек много кругом, как тростинки они по весне.
Пусть же толпятся кругом, как тростники они по весне,
Думой не к девушкам этим в сердца стремлюсь глубине.
Белое платье простое и алый платочек на ней —
Бедный наряд, но с тобой лишь счастье приходит ко мне!

В поле за городом травы ползучие есть,
Вижу — на травах повисла роса тяжело.
Знаю — прекрасный собою здесь юноша есть,
Вижу, как чисто его и прекрасно чело.
Встретились вместе нежданно мы двое — и вот
Я утолила желанье, что в сердце легло.

В поле за городом травы ползучие есть,
Росы висят на траве тяжелы и густы.
Знаю — прекрасный собою здесь юноша есть,
Брови и лоб — как прекрасны они и чисты!
Встретились вместе нежданно мы двое — и вот
Радостно вместе с тобой мне, и радостен ты.

Той порой Чжэнь и Вэй
Разольются волнами,
И на сбор орхидей
Выйдут девы с дружками.
Молвит дева дружку:
«Мы увидимся ль, милый?».
Он в ответ: «Я с тобой,
Разве ты позабыла?».
«Нет, опять у реки
Мы увидимся ль, милый?
На другом берегу
Знаю место за Вэй я —
На широком лугу
Будет нам веселее!»
С ней он бродит над Вэй,
С ней резвится по склонам,
И подруге своей
В дар приносит пионы.

Глубоки Чжэнь и Вэй,
Мчат прозрачные волны,
Берег в день орхидей
Дев и юношей полный.
Дева молвит дружку:
«Мы увидимся ль, милый?».
Он в ответ: «Я с тобой.
Разве ты позабыла?».
«Нет, опять у реки
Мы увидимся ль, милый?
На другом берегу
Знаю место за Вэй я —
На широком лугу
Будет нам веселее!»
С ней он бродит над Вэй,
С ней резвится по склонам,
И подруге своей
В дар приносит пионы.

«Слышу, давно уж пропел петух,
Шум на дворе наполняет слух [136]!» —
«Рано еще, не поет петух,—
Это гудение синих мух».

«Уж на востоке заря ясна,
Полон твой двор, пробудись от сна!» —
«То не заря на востоке ясна —
То поднялась и блестит луна».

«Слышу я крыльев летящих звон.
Сладок с тобой, господин мой, сон —
Только собрался народ и ждет,
Нас ненавидеть не должен он!»

«Как на охоте вы, сударь, ловки и быстры!»—
Он повстречался со мною у Нао-горы,
Вместе двух вепрей матерых мы гнали, и он
Ловкость мою похвалил, отдавая поклон.