Шандор Петефи - Стихотворения. Поэмы

Так жил ребенок. Шестилетний,
Он нищету шести: столетий
Познал. И радости сиротской
Познал он несколько минут.
Дрожа от холода, стоял он
На улице. Был поздний вечер
Ненастной осени. Над грязью
Висел туман.
В грязи, в тумане,
Сильвестр, босой, стоял без шапки,
Худую маленькую руку
Протягивал к прохожим он.
Просил он. И горящей болью,
И перезвоном похоронным
Его моленья доносились
До человеческих сердец.

И вдруг какой-то хмурый барин
Взглянул так пристально и грозно,
И так его сверкнули очи,
Что захотелось убежать.

«Постой! — промолвил хмурый барин.
Сильвестр не смел пошевельнуться. —
Где мать твоя и кто отец твой?»
«Мать…» Мальчуган хотел начать
Привычное повествованье,
Что мать больна и голодает,
Отец же только что скончался,
Но вдруг решил, что хмурый барин
Не даст ему солгать ни слова.
«Он знает все», — подумал мальчик…
«Родителей нет у меня! —
Он прошептал. — И ничего я
Про них не знаю. Я — подкидыш!»
«Иди за мною», — буркнул барин,
И мальчуган повиновался.
Но ведьма, выйдя из трактира,
«Лжец! — закричала. — Дрянь мальчишка,
Куда ты? Это сын мой, сударь!
Ведь это, сударь, мой сынок!»

«О сударь! — закричал ребенок. —
Не сын я ей! Не верьте, сударь!
Спасите, сударь, защитите,
С собой возьмите, умоляю!
Мне нищенствовать надоело,
Я соберу — она отымет!
Она меня почти не, кормит,
Затем чтоб стал я худ, как щепка,
И мне щедрее подавали!
О, господи! Я есть хочу!»
Так закричал Сильвестр. С мольбою
Он поглядел на господина,
И слезы хлынули как дождь.

«Ах ты подлец, ах, богохульник! —
Седая ведьма заорала, —
Ах, желудь с дьявольского дуба!
Ты колос лжи, худая морда,
Негодная и на подметки!
Такой-сякой ты, дрянь сплошная!
Ты скажешь, что и подаянье
Мне отдаешь? Стыжусь до смерти
Такого попрошайки-сына —
Недогляжу, а он уж клянчит!
Ведь сколько раз его лупила
За то, что он меня позорит.
Бедна я, но просить нет нужды —
Живу на заработок честный…
Его я голодом морила!
На самом деле от себя
Кусок я лучший отрываю
И прямо в пасть ему сую…
Ну, ладно. Пусть… Но — отрекаться!
Ах ты, ничтожная душонка,
Неужто можешь ты, негодник,
От матери родной отречься?
Да как же печень, селезенка
Не вырвутся из злой утробы?
От матери своей отречься!
Как смел ты, внучек? Покарает
Тебя господь! Как смел от бабки…
Тьфу, черт… От матери отречься?»
И тут, переведя дыханье,
Карга пошла браниться дальше,
Но хмурый барин вдруг воскликнул:
«Молчать! Комедии довольно.
Не то тебя ударю палкой!
Ишь, ведьма!
Ты ж пьяна, как бочка!
Ну, ладно. С метриками завтра
Приди ко мне, но в трезвом виде
(Живу в большом вот этом доме)
И если метрики покажешь,
Ребенка я отдам обратно…
Ну, прочь иди! А ты, мой мальчик,
Иди за мной!»

За господином
Сильвестр пошел. Ему казалось,
Что ведьма тащится по следу,
За шиворот схватить готова.
Но та, не смея приближаться,
Там и осталась, где стояла,
И только кулаки казала,
Глазами страшными вращая.
Они пылали, как раскаленное железо,
Когда его кует кузнец.

Гораздо лучше зажил мальчик —
И воровать теперь не надо,
И попрошайничать не надо —
Что за блаженство! Что за счастье!
Лишь иногда тревоги ястреб
Над ним парил: а вдруг старуха
Придет и метрики предъявит?
Что делать? А порою реял
Над мальчиком печали голубь —
Припоминался верный песик,
Друг и товарищ.
В такие дни к старухе ведьме
Готов был мальчик возвратиться
И попрошайничать, чтоб только
Увидеть пса. Он часто снился.
Сильвестр во сне ласкал собаку,
А та ему лизала руку.
И, пробудившись, мальчик плакал
Так долго-долго, горько-горько.
А барин, приведя Сильвестра
В свой дом, тотчас распорядился,
Чтоб слуги привели в порядок
Несчастнейшего мальчугана.
Его почистили, отмыли
От старой грязи, вместо тряпок
В нарядное одели платье…
Как было все это приятно!
Как будто снова он родился!
Но вслед за этим хмурый барин
Позвал его и молвил строго:

«Вот сын мой! Ты его обязан
Звать «милостивым государем»,
И это будет твой хозяин.
Чтоб ты ему повиновался!
Он будет барин, ты — прислужник.
Ты должен слушаться, и только.
Едва успеет он подумать —
Понять ты должен и исполнить.
И все тогда в порядке будет, —
Тебя одену и обую,
А коль не так — тебе на плечи
Навешу я твои лохмотья,
В которых ты сюда явился,
И — уходи куда угодно
И попрошайничай, как прежде!»