Шандор Петефи - Стихотворения. Поэмы

Так правит Янош там с царицею своею
Прелестным островом, где обитают феи,
Страною неги и любви, чудесным краем,
Балуем счастием, народом обожаем.

Я лодочник на бешеной реке.
Взлетает вверх и вниз моя лодчонка,
Как колыбель, которую в тоске
Качает нянька в злобе на ребенка.
Ты — нянька злющая моя, судьба!
Ты лодку так и сяк мою качаешь,
Ты бурей у причального столба
В неистовстве страстей меня встречаешь.

А я устал. Где берег? Далеко?
Быть может, ближе до водоворота?
Отраден дом, но я б уснул легко
И в омуте с такою же охотой.
Ни берега, ни бездны. Даль небес,
Да волны в лодку хлещут. Неужели
Нельзя ни в омут, ни на волнорез,
Ни умереть, ни твердо стать у цели?

Чей это голос? Что за дивный звук
Вплетается в привычный гул теченья?
Чей дух, отбыв весь круг гееннских мук,
Уходит к небу, получив прощенье?
Ах, это лебедь тянет надо мной
И запевает гимн перед кончиной.
Воспоминанье, задержись, постой.
Как замиранье песни лебединой!

Я вышел из ребячества тогда
И был в счастливом возрасте подростка.
О, как напоминают те года
Рассвета заалевшую полоску!
В младенческой душе еще темно,
Но проблеск чувств уже ее румянит,
Как утром все давно озарено,
Задолго до того, как солнце встанет.

Я веровал, что все мои мечты
Способны сбыться, — и сбылись мечтанья,
Но я мечтал о малом, без тщеты,
Мечтал о друге, верном до скончанья.
Мой друг был верен; в возрасте таком
Еще не портит нас своекорыстье,
Еще не выедены червяком
В саду души ее цветы и листья.

Мой друг был верен. С ним я осушал
Бокал своей восторженности ранней,
И в эмпиреях, как орел, витал,
Оглядывая сверху мирозданье.
Я всем владел, на что бросал свой взор,
Все, все принадлежало мне по праву:
И богача узорчатый ковер,
И звездная корона громкой славы.

Я в будущее веровал тепло
И думал, что оно уже настало.
Вдруг существо мое переросло
Тот мир, который сердце обнимало.
В действительности мир ли измельчал,
Душа ль моя взаправду углубилась,
Но в ней образовался вдруг провал,
Разверзлась пропасть, трещина открылась.

Она росла, и я уж не парил,
Душою преждевременно увянув.
Я захандрил и без надежд и сил
О будущем не строил больше планов.
Меня уж не манило ничего,
Постылыми мне стали все приманки,
Так потускнеет неба волшебство,
Когда протрутся звезды до изнанки.

На всех я дулся, был на друга зол,
И в тягость стал себе, как посторонний,
И от мирского шума я ушел
Куда глаза глядят, как от погони.
Стоянку сделав далеко в лесу,
Я долго прожил на своем привале.
Как описать прогалины красу
И тех существ, что тут кругом летали!

То были вереницы чудных фей.
Они всплывали где-то по соседству,
Со дна опустошенности моей,
И чем-то мне напоминали детство.
Я их просил помедлить хоть на миг,
Схватить пытаясь хоть одну из стаи
И удержать в объятиях моих,
Но феи улетали, исчезая.

Они не возвращались никогда
И, словно воздух, были невесомы,
Но в сердце оставалась борозда:
Тоска и жалость, легкая истома.
И чем бесследней было и полней
Исчезновенье бледных тех видений,
Тем краше мне казался мир теней,
Тем слаще наше странное общенье.

Я таял и насмешки возбуждал
Во всех своей хандрою беспричинной,
Лишь друг мой с грустью головой качал
И не смеялся над моей кручиной.
«Да что с тобой?» — он спрашивал, а я
И сам не знал причины отчужденья.
Я жаждал ведь, и не было питья,
Которое дало бы утоленье.

Оскомину набил мне белый свет,
Земная красота мне надоела.
«Туда, туда, — твердил я, — в круг планет,
Где скрывшихся сестер моих пределы!
Дыша с семьей их воздухом одним,
Залью я жажды той огонь священный,
А если скроются они, как дым,
Вдогонку я пущусь по всей вселенной».

Весна была, и тьмы цветов и трав
Охватывали радугой поляну.
Они грустили, словно угадав,
Что, кажется, я скоро в вечность кану,
Я мимо них взошел на косогор
И загляделся в купол бирюзовый.
Я в синеву небес глядел в упор,
В средину неба, за его покровы.

Прекраснейшее в мире существо
Стояло в глубине. Мне видно было.
Что шепчут губы счастья моего
И как рукой она меня манила.
«Сейчас», — шепнул я, став на край крутой
Внизу зиявшей бездны стосаженной,
Но сзади схвачен чьей-то был рукой,
И навзничь я упал без чувств мгновенно.