Шандор Петефи - Стихотворения. Поэмы

Сюда на сборища для плясок до упаду
Столетьями они слетались кавалькадой.
Они и в данный миг собрались в сердце пущи,
Где лес непроходим и мрак черней и гуще.

Они теснились тут вокруг костра в пещере,
Как Янош подсмотреть успел сквозь щелку двери.
Потрескивал огонь сухих еловых сучьев,
И свешивался вниз котел с железных крючьев.

Когда подкрался он к собравшейся ораве,
Колдуньи были тут уже во всем составе:
На цыпочках, застыв у скважины замочной,
Смотрел он чуть дыша на сбор их полуночный.

Скача вокруг котла, сестрицы внутрь кидали
Лягушек, дохлых крыс и много всякой швали,
Цветы, кровавый мох с гнилого эшафота,
Людские черепа и пакостное что-то.

Покамест он смотрел на сцену их разгула,
Мысль невзначай одна у Яноша блеснула:
«Наверное, сейчас в пещере этой гадкой
Все ведьмы, сколько есть на свете, без остатка».

Полез он за свистком, чтоб кликнуть великанов,
Но отскочил назад, взволнованно отпрянув:
Запуталась рука в каком-то колком хламе.
Он стал его впотьмах ощупывать руками.

То были лошади всей этой стаи храброй —
У входа под скалу наваленные швабры.
Он их в охапку взял и снес подальше к шуту,
Чтоб ведьмы не нашли их в нужную минуту.

Тогда-то засвистал он в свой свисток карманный.
И только свистнул раз, явились великаны.
«Высаживайте дверь! Вперед, ребята, смело!» —
Скомандовал он им, и с петель дверь слетела.

Ну и галдеж пошел у ведьм и суматоха!
И, в довершенье бед, в чаду переполоха
Хватились метел — нет! Как мы их вой опишем
При этом бедствии, над ведьмами нависшем?

А великаны той порою не дремали,
Спасающихся ведьм на всем скаку хватали
И ударяли так об землю, взяв за ножки,
Что вышибали дух и плющили в лепешки.

И любопытно: чуть одна из ведьм кончалась,
Так постепенно тьма на небе прояснялась.
Редела мгла небес, лились потоки света,
Лучами солнца вся земля была согрета.

Последняя из ведьм, из чертова отродья,
Вилась между землей и солнцем на восходе.
Кого ж он в ней признал, вглядевшись в чародейку?
Бич Илушки, ее насильницу-злодейку.

«Ну, — вскрикнул Янош, — дай я эту сам приплюсну!» —
Из великаньих рук рванув ее искусно.
Но ведьма не далась ему так просто в руки.
И увильнула-прочь проворнее гадюки.

«Чего стоишь как пень? Лови, дурак, неловкий!» —
Он гаркнул. И в момент смял великан чертовку
И, высоко ее подбросивши, как мячик,
Навеки излечил от всяческих болячек.

Труп ведьмы грохнулся, перелетев созвездья,
В родное их село, на улицу при въезде.
Все ненавидели ее и сторонились.
Вороны — даже те не каркали, ленились.

А в царстве тьмы с концом души ее змеиной
Установился день в честь ведьминой кончины.
И Янош, уходя, сжег метлы до единой,
Чтоб более о них уж не было помину.

С дружиною простясь и побежденным мраком,
О долге службы вновь напомнил он воякам,
И каждый великан ему ответил браво,
Потом он влево взял, а великаны вправо.

Так Янош двигался, пересекая страны.
Он больше не страдал. Закрылась сердца рана.
И не впивалась в грудь колючею занозой
С могилы Илушки обломанная роза.

Он за подкладкою хранил ее отводок.
В пути, когда на грудь склонял он подбородок
И мельком на нее посматривал украдкой,
Его охватывал какой-то трепет сладкий.

Так он однажды брел. За рощей солнце село.
Недолго полоса заката розовела.
Угасла и она и скрылась с глаз бесследно.
Дорогу осветить ей вышел месяц бледный.

Уже зашла луна, когда шагавший Янош
Решил привалом стать на этом месте на ночь.
Не разбирая, где свалила с ног усталость,
Он как попало лег, чтоб отоспаться малость.

Он спал, не ведая, где он расположился,
А он на кладбище забытом находился,
На старом кладбище, где вольно, без ухода,
Царила, буйствуя и одичав, природа.

Как полночь пробило, открылись все гробницы,
И бледных призраков явились вереницы.
Их выдохнула глубь могил во всяких видах, —
В истлевших саванах и простынях-хламидах.

Они пустились в пляс, перелетая ямы,
И затряслась земля от топота и гама.
Ни песен их, ни их прыжков в тиши безлюдной
Не слышал Янош, — так уснул он непробудно.