Зинаида Миркина - Хождение по водам

А может, смерть есть пауза в звучаньи.
Не остановка, не конец пути, –
И нас Твоё великое молчанье
Зовёт вовнутрь самих себя войти.
Прервать всех мыслей тщетное кочевье
Тревогам наших дней наперерез…
Люблю Твои молчащие деревья.
Люблю безмолвье стынущих небес…

Есть на тоску души немой ответ.
Его сосна ветвями в небе чертит:
Всё, что взошло на этой белый свет,
Взошло из смерти и живёт над смертью.
Уму закрыты тайные пути.
О воскресеньи не судите всуе.
Путь через смерть не так легко пройти.
Но Дух живой над смертью торжествует.

Бог есть. Но кто, кто это понял?
Кто услыхал благую весть?
Обнять нельзя. Пусты ладони.
Не плоть, не кровь, и всё же – ЕСТЬ.
Наш каждый час есть час наш судный –
Душа сражается с судьбой.
Как трудно, Господи, как трудно
Жить без Тебя и – быть с Тобой!
Ты выпил всю мирскую чашу.
Вслед за Тобой должна и я.
Непросто видеть сущность нашу
Сквозь плотный слой небытия.
Сквозь гром всемирного разлада
О Божьем ладе вострубя…
Но, Господи, какая радость
Всем сердцем чувствовать Тебя!
О, это света разрастанье –
Простор до боли голубой!
Какое это ликованье
Внезапно встретиться с Тобой!

С каждым утром, как ни много
Утр, но с каждым утром вновь
Мир здоровается с Богом.
Приливает в грудь любовь.
Прошлых дней как не бывало,
Прошлых страхов, прошлых бед.
С каждым утром всё сначала –
Здравствуй, Боже, здравствуй, свет!
Бесконечность неба снова
Счёт годов свела к нулю.
Сердце к творчеству готово –
Вижу, слышу и люблю.

Что делаю? Да снова – ничего.
А рядом лес. И жизнь, как лес, большая.
Я Деятеля знаю одного,
И я Ему сегодня не мешаю.
И потому чуть слышный дождь идёт,
И тонкий луч намокший ясень крестит,
И тих и ласков серый небосвод,
И сердце сердцу посылает вести.

И вдруг покой. Ответь, откуда?
Над всею смертною тоской,
Над всею болью – это чудо –
Всё затопляющий покой…
Нет адского мирского гула.
Как камень в воду, так беда –
Внутрь сердца. Но оно сомкнулось,
Как рассечённая вода.
Воскрес ли дух? Восстало ль тело?
Чем нам невнятней, тем верней:
Я вижу Божию всецелость.
И я опять сливаюсь с ней.

О, врезать бы мне в грудь, запомнить навсегда!..
Слетает жёлтый лист, как спелая звезда.
Лес сбрасывает плоть, подводит год итог,
И кажется, что зрим от глаз сокрытый Бог.
Царит такой покой, такая тишина!
Так царственно тиха столетняя сосна,
Так близок к сердцу Бог, склонился над строкой.
А, может, Он и есть сей царственный покой?..

День скромный, на все дни похожий.
Короткий, близкий к декабрю.
Но, Боже мой, великий Боже,
Благодарю… благодарю…
За лес заснеженный, безмолвный,
За этот одинокий путь,
За то, что сердце переполнил,
Что Ты мою расширил грудь.
За дальних дятлов перестуки,
За бесконечность красоты.
За то, что Ты весомей муки,
За то, что глубже смерти Ты.

И вновь оно передо мною.
Уже совсем-совсем иное
И всё-таки одно и то же –
Нерукотворный образ Божий.
Творца разверзшаяся бездна,
В которой я сейчас исчезну.
А, может быть, на самом деле
Омоюсь в Божией купели
И, смертные одежды скинув,
Сольюсь с пространством воедино.

О, эта нежность в небосводе,
Промывшая всю грудь мою!
Входя всем сердцем в мир Господень,
Я мир с Ним вместе создаю.
Тогда лишь в море благодати
Мне погрузиться суждено,
Когда душа и Сам Создатель
Уже не двое, а одно.
Тогда в ответ на что угодно
Душа прозрачна и тиха.
Ведь лишь тогда она свободна
От первородного греха.

Каких ещё мне ждать чудес?
Я с места двинуться не смею.
Передо мной стоит, белея,
Одетый снегом зимний лес.
Ни жеста лишнего, ни слова –
Как перед Господом предстать?
Лишь чистотой холста пустого,
Чтоб Он на нём сумел писать
Свои волшебные картины.
Ты – гладкий холст, недвижен ты.
И вот – сквозь плотность смертной глины
Проступят вечные черты.