Евгений Кискевич - Ноктюрн душе

Мелькает тень
Иль вспугнутая птица?
Не летний ль день
В овраг под куст ложится?

Неясный звон,
Песнь ветра меж стволами.
Осенний сон
Глаза смежил крылами.

Парк облетел. Ни души
На опустевших аллеях.
Чуть паутинкой белея,
Лужицы лист порошит.

Дождь набежал — и затих.
Ветер рванулся со вздохом.
Тянутся к солнечным крохам
Руки деревьев нагих.

Сонного дерева скрип,
Шелест листвы оскудевшей,
Шорох травы обгоревшей —
Пленный, скучающий хрип.

Тягостен двойственный срок;
Ночи и дни в колебаньи.
Лето последним лобзаньем
Хладных касается щек.

Лишь на скамейке глухой,
На покоробленном лаке
Врезаны имя и знаки:
Сердце пробито стрелой.

За облетевшим кустом,
Желтым бурея нарядом,
Ждет со слезящимся взглядом
Осень с дырявым зонтом.

Корни качая,
Вьет, ворошит бурелом,
В луг выбегая
Вкось по снегам — помелом,
Вниз — ходуном,
Плача зайчонком и лая,
Миг — и столбом,
Вдаль, к деревням засыпая.

Дремлют деревни
Сном голубым и чужим,
Повестью древней
Ветер мерещится им.
Стелется дым.
Снег фиолетов вечерний.
Слышны шаги!
Сердце стучит суеверней…

Холодеет закат у багряной опушки,
И деревья из рук изумленно роняют хвою,
Под корягой лесной не гуторят лягушки,
Просыпается ночь в нелюдимом и дремном краю.

Подойдем в этот час, в этот миг невозвратный
К заржавелым камням, что недвижно в болото глядят.
Созерцая, как тонут багровые пятна,
И года убегают в бессмертный и влажный закат.

Над прозрачным ключом, надо пнем обомшелым,
Где толпятся опенки и алый горит мухомор,
Начертим заклинанье, и жестом несмелым
Всем Согласием благословим цепенеющий бор.

Далеко отошло и умолкло страданье,
Набегающий дождь пеленой укрывает луну,
И смиренным моленьем травы и молчанья
Мы на землю вернем навсегда, навсегда тишину.

Бежав от бурь из дома отчего,
И впавши в плен иных борений,
Здесь погребен редактор «ЗОДЧЕГО»,
При жизни звавшийся: «ЕВГЕНИЙ».

Украшен холм над плотью бренною
— Как знак, что вещий голос замер, —
Колонною усекновенною
(Бетон, отделанный под мрамор).

Прохожий, стой! О всех запытанных
Молись над ранним прахом скифа!
Но вместо кондаков зачитанных
Твори: «МОЛЧАНЬЕ» и «СИЗИФА»…

Хочу тебя отговорить
За мной в высокий луг ходить.

Там ветрено, журчит трава,
От дум кружится голова.

И всё, должно быть, сон и бред.
Для рук твоих там жатвы нет.

А руки мне твои нужны
Для дел житейских, дней войны.

Вернись в наш опустелый дом,
Ты мне нужна, мила мне в нем.

Когда ж сойду с крутой стези,
Увижу вновь тебя вблизи,

О том, что встретил я на ней,
Я расскажу тебе поздней.

Осень да ливень. Поляна ровна.
В низкую тучу зарылась луна,

И, оседая на мокрый овин,
Бабой кривою глядит через тын.

Там, на ветру, в армяке, за кустом
Чучело зябко трясет рукавом:

То ли грозится, иль дождь надоел —
Машет рукою на вдовий удел.

Только ущербная молча глядит,
А из-под туч до утра моросит.

Солнце заходило за леса,
В роще погасали голоса.

Жаворонка жалобную трель
Повторяла дольняя свирель.

В заводи аукнул водяной:
Солнце опустилось на покой.

Голуби возились в голубятне.
Тени становились непонятней:

Кто-то перекресток пересек,
Может, ведьма, может, человек.

В воздухе упорней и внятней
Думы о покинутой, о ней.