Зинаида Миркина - Нескончаемая встреча

Над пустынным морем в час прибоя
Свой последний луч закат зажег.
Если быть наедине с собою,
Медленно взойдет из сердца Бог.
Неизбежно, как на небосводе,
Там, где пустота и тишина,
В точный час торжественно восходит
Золотая полная Луна.
Это величайшая награда —
Быть, на части душу не дробя.
Только вам всегда другого надо. —
Вы всю жизнь бежите от себя.
Лучше развлечение любое,
Гром веселья, сказочная жуть, —
Только бы не встретиться с собою,
Только б внутрь души не заглянуть.
Вскрыть все тайны, разодрать завесу,
Только б не увидеть здесь, сейчас,
Как, сплетаясь вместе, ветки леса
В бесконечность продолжают нас.

Кому пожаловаться? Что за сила
Твердит мне вечно о моей вине?
Не я себя, конечно, сотворила,
Но мой Создатель – поселен во мне.
Кому пожаловаться?.. Боже, Боже…
Боль выплачет глаза и горе съест.
Ты весь во мне. Я чувствую. И все же
Легко сказать, да тяжко вынесть крест.
Легко сказать… Но погоди, – попробуй
Пройти за Ним весь путь за пядью пядь
Взять на себя весь гнев стихий, всю злобу,
Всю ненависть людскую и – смолчать.
Нам сотни лет твердят о воскресньи,
Но смысл его понять бы нам помог
Лишь тот, кто смолкнет так, как лес осенний,
Как мертвый камень, как бессмертный Бог.

Наука молчанья. Наука Христова:
Быть – значит уметь без единого слова,
Как лес, как морская недвижная гладь,
Самим бытием все, что нужно, сказать.

А шум лесной – благая весть,
Распространенная по шири,
О том, что Дерево и есть
Присутствие Господне в мире.
Древесный ствол… Он слишком прост,
Но в нем вершится неизменно
Не видный глазу тайный рост.
Стволы дерев – ростки Вселенной.
А, может быть, Создатель сам
Среди деревьев встал случайно
И этот ствол, как перст к губам,
Он приложил у входа тайну.

Лес тихий, пустой и строгий.
Нет солнечного сиянья.
Деревья молчат о Боге
И просят от нас молчанья.
А Бог… Он и вправду рядом,
Как ель и костровый дым…
О Нем говорить не надо,
Но лишь – напрямую – с Ним.

Зерно горчичное смиренья
И веры малое зерно…
В лесу редеющем осеннем
Все золотом просквожено.
Господь простор себе расчистил
Горенье Божьего следа…
И вспыхивают, словно листья,
Стихи, слетая в никуда…

И снова мы в лесу осеннем.
Нам все еще не вышел срок.
И длится вновь стволов струенье
И листьев золотой поток.
А небо смотрится нам в лица,
Мы с ним остались глаз на глаз.
И тихо Дух Святой струится,
Собою омывая нас.
Костер потрескивает глухо.
Сверкает ржавых листьев медь.
Напиться бы Святого Духа,
Наполниться и умереть…

Докуда боль дойдет немая?
И вой внутри? – на брата брат…
Я ничего не понимаю,
Но только знаю: Бог мой – свят.
Да, волчий вой и брат на брата,
За шквалом – шквал, за вихрем – вихрь…
Но только знаю: Божья святость
Не исчерпала сил своих.
За что? Зачем? Что это значит?
Не мне понять, но знаю я:
Сегодня Бог мой тихо плачет,
Над лесом золото струя.

Как осторожно, еле слышно —
Почти что шепот, легкий звон
К моей душе идет Всевышний.
Чем он мощней, тем тише Он.
Как осторожно! Еле-еле…
Как робок шаг – отсель досель…
Душа – ребенок в колыбели,
А Бог качает колыбель.

Ах, осень, осень, сколько раз,
Как полногласно ты воспета!
Но если снова видит глаз
Сияющую бедность эту,
Торжественную нищету,
Открытость, обнаженность Духа…
Плоть отцвела. – Душа в цвету.
Нет звуков, но дошла до слуха
Творящей мысли тишина,
Заполнила простор осенний.
Жизнь, наконец, полным-полна,
И смерть есть жизни продолженье.

Желтеет липа. – Не желтеет,
А изнутри озарена.
И воцаряется в аллее
Святящаяся тишина.
Беззвучна световая месса,
Архангельский беззвучен рог.
Кто этот нимб над редким лесом,
Над умиранием зажег?